О, сколько нам открытий чудных
Готовит просвещенья дух…
А. С. Пушкин

«Мы все учились понемногу», и каждый из нас хоть немного, но все-таки помнит занимательные картинки-иллюстрации истории человечества из учебников биологии, древней истории. Большинство людей на вопрос о своём происхождении ответят, что, дескать, труд сделал из обезьяны человека, – и ни тени конфуза. Откуда это взято? – наука доказала. Быстро приходит на память имя Чарльза Дарвина, основателя эволюционизма, еще несколько имен из плеяды его соратников; и лишь единицы, может быть, вспомнят – да и то не из школьных учебников – о том, что эволюционизм во-первых, испытывает некоторые, и притом весьма серьезные, трудности, во-вторых – не является единственной и абсолютной доктриной в науке. Если же выражаться точнее, то это вовсе не научный факт, а всего лишь теория. Причем, по мере развития науки, все больше появляется доказательств того, что теория эта – антинаучна(!).

По крайней мере, невозможность создания искусственной жизни и искусственного разума – неоспорима. А уж о случайности самовозникновения того или другого – и говорить стыдно: умные люди годами в лабораториях не могут создать ничего подобного, а тут вдруг &3150; само по себе, из хаоса… Бывший президент Академии наук Франции Пьер Поль Грассе писал: «Настаивать, тем более с олимпийской уверенностью, что жизнь возникла абсолютно случайно и развивалась таким же образом – необоснованное предположение, которое лично я считаю неверным и не соответствующим фактам».

Впрочем, факты так факты. И наиболее наглядные научные факты – причём не в пользу эволюционной теории – предлагают нам геологи и палеонтологи. Всем нам знакома история с многомиллионолетними эрами Палеозоя, Мезозоя, Кайнозоя и пр., разделенными, в свою очередь, на более мелкие периоды с такими же наукоподобными названиями (Юрский, Триасовый и т.д.). Как известно, вся поверхность Земли покрыта многочисленными слоями осадочных пород, в которых находят множество окаменелых останков живых организмов. И хотя последовательность этих слоев неодинакова в разных местах планеты, все же имело место предположение, что эти слои представляют собой так называемую «летопись развития живых организмов от наиболее примитивных к более развитым». Постепенно это предположение, так и не нашедшее себе подтверждения, прижилось и превратилось в научный факт. И так никто и не смог ни понять, ни выяснить:

• если эволюция – это процесс постепенного превращения видов, то почему тогда вообще можно наблюдать какие-либо слои с резкими границами вместо плавного убывания одних видов и прибывания других;
• почему представители каждого из ранее не встречавшихся видов появляются в летописи окаменелостей сразу в огромных количествах и в окончательно сформировавшемся виде без каких-либо переходных форм (отсутствие переходных форм даже Дарвин признавал одним из главных недос-татков своей теории);
• почему многие виды окаменелостей, встречающиеся в более ранних слоях, ничуть не примитивнее «более поздних» видов;
• как образовались окаменелости, если для покрытия останков медленно выпадающими в осадок минеральными слоями нужны тысячелетия, а для гниения и уничтожения бактериями и некрофагами достаточно одного месяца;
• почему большинство окаменелостей и отпечатков свидетельствует о мгновенных смерти и погребении организмов (нередки находки окаменелых рыб, поедающих более мелкую рыбешку, либо животных, погребенных осадочным слоем в момент деторождения);
• как объяснить существование в осадочной толще окаменелых деревьев, пересекающих несколько различных осадочных слоев?
• почему осадочные породы почти равномерно покрывают практически всю поверхность Земли, если, как нам говорят, планета никогда не была покрыта водой полностью?
• почему карбонатные осадочные породы имеют белый цвет и практически лишены примесей в том количестве, какое должно было бы накопиться при постепенном высаждении этих пород на протяжении миллионов лет?

Можно, действительно, миллионы лет думать над этими «почему» и «как», примерять и подгонять гипотезы одну за другой, а можно просто обратиться к ученым-креационистам (от англ. creation - творение), утверждающим – и не без основания, – что мир действительно сотворен несколько (не более десяти) тысяч лет назад, и процесс творения протекал именно так, как это описано в первой главе книги Бытия. Креационной наукой занято сегодня множество серьезных ученых с известными именами и высокими степенями – даже вопреки тому, что к креационизму до сих пор относятся весьма недоброжелательно. Доводы в пользу сотворения мира наука предоставляет более обоснованные и более систематические, нежели их «конкуренты» – эволюционисты, – и любой, кого этот вопрос всерьез заинтересует, может найти огромное количество научного материала на эту тему. Сейчас же достаточно будет лишь описать некоторые недостатки эволюционной теории с тем, чтобы дать человеку повод задуматься: чему нас учили, а чему – нет. Что же касается геологических слоев, то креационисты, отвечая на все недоуменные вопросы, утверждают, что все они образовались в достаточно короткий промежуток времени – в результате Всемирного Потопа. Конечно, многим в это верится с трудом– Но никто и не требует такого легковерия – вернемся к научным фактам.

Идею о миллионах лет, как нам известно, подтверждает радиометрия. Да, но убеждают ли нас ее подтверждения? Ответим на это словами ученого-креациониста Д. Роузвера: «Люди, далекие от этой сферы, даже не представляют, насколько противоречивы и несогласованны эти данные. Публикуются лишь те даты, которые соответствуют предположениям геологов, остальные же попросту замалчиваются или отметаются. «Человек 1470» Ричарда Лики (предполагаемый предок человека) при использовании одних и тех же образцов, одного и того же оборудования, при участии одних и тех же лаборантов «получил» возраст в пределах от 220 миллионов лет до 2,6 миллиона лет. Опубликованные результаты показали, что по методу «калий-аргон» породы, образовавшиеся вследствие недавних извержений, были датированы 22 миллионами лет, а по методу «углерод-14» живым улиткам оказалось… 27000 лет! Тем же самым методом «глерод-14» возраст шерстинки мамонта определили как 26000 лет, а возраст торфа, в котором был найден мамонт, – как 5600 лет».

Подобным же образом окаменелости, связанные с «Человеком-щелкунчиком» (еще один «предок») Луиса Лики, были датированы в 1,75 млн. лет, а исследование материалов того же пласта методом «углерод-14» дало возраст 10000 лет.

Как же так? Ведь физика и химия – точные науки– Науки-то точные, и определить концентрацию первоначальных и дочерних элементов распада, конечно, могут. Но откуда известно, что дочерний элемент в окаменевшей породе не существовал изначально в своем собственном виде (причем, он-то как раз и более устойчив, чем распадающийся)? Да и чей возраст мы определяем: осадочной породы, или того, чем она была до того, окаменелости, или того организма, который окаменел? С чего вдруг можно решить, что распад пошел лишь в сыплющейся породе или окаменелости, а при жизни организма его не было?

Все эти допущения и предположения (снова они!), принимаются по умолчанию, так как их, разумеется, никак нельзя проверить, а потому и опровергнуть. Но ведь и подтвердить их тоже нельзя! Являются ли такие приблизительные данные научным фактом – пусть каждый сам рассудит…

Разговор о миллионах лет, наверное, можно было бы уже и прекратить, но тут дает о себе знать все та же теория происхождения и преобразования видов: ведь такое разнообразие животного и растительного мира не могло развиться из одного живого организма за короткий промежуток времени – тут без миллионов лет тоже никак не обойтись. Посмотрим же, что представляет собой сама теория? Здесь, по-жалуй, нелишне будет обратиться к истории.

Автор «Теории происхождения», Чарльз Роберт Дарвин, можно сказать, был большим неудачником в молодые годы. Два года он безуспешно пытался изучать медицину в Эдинбургском университете; затем – Колледж Церкви Христовой в Кембридже. К 1831 году он имел богословскую степень – и ни малейшего стремления к служению на ниве Христовой. Скорее, даже наоборот: получив религиозное образование, он оказался воинствующим безбожником. Позднее в своей автобиографии он писал: «Вряд ли я в состоянии понять, каким образом кто бы то ни было мог желать, чтобы христианское учение оказалось истинным. Это учение отвратительно». И вот, в том же 31 году, в возрасте 22 лет, не имея должной подготовки в сфере естествознания, Дарвин отправляется в кругосветный вояж на исследовательском корабле «Бигль» в должности внештатного (то есть неоплачиваемого, но и никому не подотчетного) натуралиста (!). Уж тут удача оказалась на его стороне: как и подобает настоящему исследователю, он нашел то, что искал (точнее, увидел то, что хотел видеть). На довольно молодых в геологическом плане Галапагосских островах сформировались очень разнообразные природные условия, в результате чего из всех изначально возможных вариаций исходного вида вьюрков в одних местах, где пищу можно было добывать только под дерном, выжили вьюрки с массивным клювом; там же, где пища находилась в щелях деревьев, большинство птиц имело длинный клюв – и подобных различий было множество. Вот уж поистине классический пример (но только не в пользу дарвиновской теории): разные условия жизни настолько изменили внешний облик птиц, что они с трудом походили друг на друга, однако все они остались всего лишь вьюрками. Молодой же возраст островов являлся прекрасным свидетельством того, что тут имеет место лишь отсев неблагоприятных признаков, исходно заложенных в разнообразии вида – уж слишком мало времени прошло для возможности «развития» нового вида.

Уместно заметить, что возможность проявления внутривидовых различий не отрицают ни генетики ни селекционеры, в целом склонные отвергать возможность эволюционного развития природы. Ведь сколько бы сортов огурцов ни появилось на плантациях мичуринцев, ни один из них так и не стал помидором, и ни одна из искусственно выведенных пород животных даже не намекает на возникновение нового вида или отряда – это всего лишь новые породы все тех же видов. Межвидовые же гибриды, как известно, неспособны к самостоятельному воспроизводству (мулы, бестера и пр.).

Итак, за всю историю своего существования ни один генетик или селекционер так и не смог создать ни одного нового вида, или хотя бы laquo;вытянуть» какое-либо биологическое свойство, которое отсутствовало бы в исходном виде. Дело в том, что каждый отдельно взятый биологический вид несет в себе огромный информационный багаж, заложенный, как нам известно, в молекулах ДНК. Этот код ДНК предназначен для сохранения видов, и изменить его практически невозможно. Вообще же, наследственные признаки могут быть существенно изменены лишь вследствие мутаций, НО: мутации на генетическом уровне носят исключительно дегенеративный характер (вопреки эволюционистским утверждениям, якобы они могли участвовать в усложнении видов), а следовательно, пораженные этим недугом особи подвержены вырождению и вымиранию, или же, если мутации незначительны, они могут ослабевать в поколениях.

Конечно, Дарвин всего этого мог и не знать – а мог и попросту не замечать. Как бы там ни было, но вскоре случайные мутации и естественный отбор были провозглашены им как движущие силы эволюции. Впрочем, наверное, Дарвин догадывался, что клонит он куда-то «не туда». За год до публикации «Теории происхождения» он писал своему другу: «Будущая книга весьма разочарует Вас – уж очень она гипотетична». В самой же книге, в предисловии ее, он честно признавал: «Я уверен, что в этой книге вряд ли найдется хоть один пункт, к которому нельзя подобрать факты, которые приводили бы к прямо противоположным выводам, чем те, к которым пришел я». Работа изобиловала догадками в пользу теории и чисто-сердечными признаниями ее несостоятельности, как например: «Предположить, что глаз… мог развиться в процессе естественного отбора, кажется, я честно признаю в высшей степени абсурдной идеей». Но так или иначе, вера в прогресс превозмогла над здравым смыслом, и книга «О происхождении видов путем естественного отбора или сохранении благоприятствуемых пород в борьбе за жизнь» 24 ноября 1859 года вышла в свет.

Разумеется, произведение это подверглось жестокой и взыскательной критике со стороны ученых – такого бесстрашия в высказывании совершенно безосновательных выводов под прикрытием наукообразности, похоже, свет не видывал. Но так ли это было важно? Главную службу книга все-таки сослужила (все остальное – лишь издержки производства): была вслух и без стеснения высказана мысль, что все возникло само по себе и вовсе не имело нужды в Создателе. О том, что и человек возник таким же образом, Дарвин написать не осмелился, а лишь многозначительно намекнул, что благодаря этой работе «будет пролит свет на происхождение человека и его историю».

И «свет был пролит». В среде просвещенной публики книга нашла не только противников, но и самозабвенных сторонников, у которых, к тому же, хватило и энтузиазма и фантазии для продолжения эволюционных изысканий. Причем, эволюция животных представляла лишь посредственный, хотя и не последней значимости, интерес – все внимание было сфокусировано на происхождение человека. Как известно, человеческим предком была выбрана обезьяна.

Одним из ярчайших представителей обезьяно-человеческой истории был молодой иенский зоолог Эрнст Генрих Филипп Август Геккель. Обладающий красочной фантазией и, похоже, не испытывавший особых комплексов в отношении совести, Геккель внес огромный вклад в развитие эволюционизма. Его перу принадлежит и первый в истории портрет обезьяноподобного человеческого предка – Питекантропа (это еще до того, как были представлены первые вещественные доказательства его существования), история Монерона – некогда ожившего сгустка протоплазмы, то есть, первого в мире живого организма, биологические законы эмбриональной рекапитуляции и педоморфоза.

К моменту возникновения последнего закона в научной среде Геккель уже успел себя зарекомендовать должным образом, а потому эта идея по большому счету даже и не обсуждалась. Лишь Рудольф Вихров, председатель антропологического общества, основатель патологической анатомии, читавший лекции Геккелю в университете, публично признался, что никогда не питал иллюзий по поводу умственных способностей своего ученика. Таков был венец научной карьеры виднейшего «исследователя» метаморфоз в истории Земли.

Сложнее дело обстояло с первым «биогенетическим законом» Геккеля, гласившим, что «онтогенез является рекапитуляцией филогенеза». Это означало, что каждый организм в процессе своего эмбрионального развития проходит все стадии, которые он должен был проходить в процессе эволюции. Под «каждым» организмом, в первую очередь понимался организм человеческий, и таким образом утверждалось, что каждый человек, как некогда – все живое, начинает свое существование с одной-единственной живой клетки, плавающей в жидкой среде (стадия монерона почему-то в биогенез не вошла), затем он становится беспозвоночным существом, затем – рыбкой, собачкой,… и уж потом – человеком. Теоретические доводы на эту тему были щедро оснащены наглядным материалом – рисунками скелетов и эмбрионов разных животных и человека на разных стадиях развития. Фотографии Геккель использовать не стал, поскольку на них были отчетливо видны все несоответствия его умозаключений с реальностью. Ряд ученых впрямую обвинил Геккеля в подлоге иллюстраций, на что тот был вынужден признать, что несколько подретушировал картинки (при сравнении геккелевских рисунков с исходными изображениями масштабы «ретуши» видны невооруженным глазом). По этому же поводу Геккель писал: «Небольшой процент моих рисунков – подделки; собственно говоря, это те, которые не подтверждаются полным и достаточным набором доказательств; я как бы заполнил и реконструировал недостающие звенья сравни-тельным синтезом и гипотезами. Я почувствовал бы себя пойманным за руку и уничтоженным, если бы сотни лучших исследователей и биологов не подпадали под тот же приговор». Ученый совет университета Иены признал идею Геккеля несостоятельной, а автора виновным в научном мошенничестве, и тот был вынужден уйти в отставку.

Однако, как и его предшественник Дарвин, Геккель к моменту отставки уже сполна сыграл свою роль в «эволюционном становлении человечества». Теория достаточно крепко засела в сознании людей, и для дальнейшего хода ее развития оставалось всего ничего: оставалось всего лишь найти недостающее звено эволюции – кого-то среднего между обезьяной и человеком.

И за этим дело не постояло. Наиболее оптимистично настроенные «эволюциеманы» стали отправляться в экспедиции в отдаленные уголки Земли, куда никто кроме них не мог бы добраться, в надежде именно там найти своего предка. Однако ничего подобного нигде не было найдено: находили сотни костей человеческих, такое же множество костей обезьяньих, окаменелые останки других животных – но так ли это интересно? Ведь нужен был «посредник», а не известное существо. Тогда «искатели» пошли на компромисс: они стали «собирать» свои находки самостоятельно – из человеческих и обезьяньих костей. Так, например, Эжен Дюбуа, автор яванского питекантропа, составил свой шедевр на основании женской бедренной кости и крышки обезьяньего черепа, найденных на расстоянии пятнадцати метров (!), и трех зубов – одного человеческого и двух обезьяньих, находившихся так же неподалеку. Р. Вихров, бесспорный и общепризнанный авторитет в областях сравнительной и патологической анатомии, в результате исследования останков, заявил: "Это – животное. Скорее всего – гигантский гиббон. Бедренная кость ни малейшего отношения к черепу не имеет». Незадолго до смети Дюбуа и сам признался в том, что хозяином черепа был гиббон. Но кого интересовали его признания? И Питекантроп до сих пор невозмутимо шествует по страницам наших учебников. Такую же репутацию имеют и все остальные «обезьяночеловеки» – все они либо подделки, либо результат некорректной интерпретации данных. Иногда, впрочем, в человеческие предки попадали даже обычные обезьяны, только вымерших видов. Разумеется, такие ошибки и подлоги быстро разоблачались специалистами, и ученые о них быстро забывали, но в народе память о них жива.

Отчего ж это так? Почему общепризнанная научная ложь выдается за научный факт, несмотря на все фактические доказательства ее несостоятельности? Почему в наших школьных учебниках наряду с антинаучными сведениями об эволюции хотя бы намеками не говорят о креационизме? Наверное, это понятно: столько лет учили одному, и вдруг заговорить о противоположном – даже неудобно как-то. Кроме того, наряду с провозглашенными разного рода свободами – совести, вероисповедания и пр., безбожная идеология все-таки никак не изживет себя. А образование – наиболее плодородная почва для любой пропаганды. Во-первых, первые сведения прочнее всего залегают в сознании, а во-вторых – огромное количество людей, даже образованных, если их образование не пересекалось с биологией, далее учебника на эту тему во всю жизнь вряд ли что прочтут. Вот и остается впечатление, будто эволюция – прописная истина, и другой истины не существует. Хотя, впрочем, всякий мыслящий человек, видящий и понимающий всю мудреность различных явлений живой и неживой природы, рано или поздно задумывается о необходимости Творца, премудрого и всесильного, Который мог бы создать такой гармоничный мир. Но тут же вспоминает, что «наука доказала» обратное, и на том успокаивается. К сожалению, нам, как правило, очень некогда бывает доискиваться до истины, да и хочется ли? А между тем, вопрос о происхождении всего существующего имеет определяющее значение для каждого из нас. Ведь потомок обезьяны может жить как животное, даже если и очень высокоорганизованное (обратим внимание, в наших – это животное), а человек, созданный Богом, чувствует свою ответственность за существование перед Творцом. Разница в последствиях двух разных образов жизни и мышления очень серьезна. Цена всему – Вечность. Вот только здесь мы можем сделать выбор между жизнью животной и божественной, а за гробом будет уже поздно. Не ошибиться бы. И не опоздать.