На I Иринеевских чтениях обсуждался вопрос о спорном характере некоего педагогического учения. Сложность и необычность случая заключалась в том, что автор этого учения, напротив, призван к тому, чтобы свидетельствовать об Истине – и на словах, и всей своей жизнью. Он – православный священник. Он не может не понимать, что отвечает перед Богом за каждого, кто доверил ему самую большую ценность, какая только есть у человека: свою бессмертную душу. Давайте вместе с участниками конференции попытаемся разобраться, действительно ли у сектоведов есть причины для беспокойства или произошла какая-то ошибка.

Братия мои! Не многие делайтесь учителями, зная, что мы подвергнемся большему осуждению
Иак. 3,1

В настоящее время в нашем обществе наметилась тенденция к религиозному осмыслению различных областей человеческих знаний. Слишком уж многое в этой жизни не может быть объяснено с позиций материализма, и самой большой тайной для ученых по-прежнему остается человек. В связи с этим делаются попытки создания христианской психологии, осмысления психологических теорий в рамках богословского учения о человеке и о человеческой личности. Задача на самом деле очень сложна: с одной стороны, мы имеем советский подход к человеку как к бездушному "винтику государственной машины", с другой – целый букет разнообразных и зачастую противоречащих друг другу (но очень популярных на постсоветском пространстве) западных теорий. В евроамериканской психологии XX в. принято выделять три основные школы: бихевиоризм, психоанализ и гуманистическую психологию. Бихевиоризм рассматривает человека с материалистических позиций, видя в нем лишь некое словесное животное, вся жизнь которого основывается на рефлексах и инстинктах. Психоанализ, на первый взгляд, выступает с противоположными идеями о сложном взаимодействии сознательного и бессознательного, личных желаний и стандартов поведения в обществе. Однако в основе его также лежит атеизм и материализм, духовный мир воспринимается лишь как порождение человеческого разума. Гуманистическая психология воспринимает религию (наряду с философией, искусством и т. д.) как реальность, делающую человека человеком, но в системе взглядов этой школы именно человек, а не Бог, является своего рода центром Вселенной. Активно развивается трансперсональная психология, занимающаяся формированием измененных состояний сознания человека (с помощью наркотиков, гипноза и тому подобного) и проникновения таким образом в духовных мир. Для православного христианина пагубность такого подхода очевидна [подробнее см. 1, с. 64-70].

В то же время нельзя утверждать, что христианской психологии до настоящего времени не существовало. Она лишь не была выделена как отдельная область знаний, но являлась составной частью самой дивной и сложной науки – жизни во Христе. Как восхождение к Богу предполагает движение от сложности к простоте, от раздробленности к целостности, так и описание этого пути предполагает цельность восприятия и гармонию всех сторон человеческой жизни. Наверное, было бы неточным высказывание, что догматика и мистика, этика и аскетика, антропология и психология являются отдельными областями богословия. Скорее, их можно сравнить с гранями бриллианта, которые по отдельности немыслимы, а в совокупности создают удивительную красоту. Все люди высокой духовной жизни – замечательные психологи, но не в том смысле, что они создают какие-то научные теории в этой области. Умение видеть в человеке образ Божий и относиться к нему соответственно, умение в нужное время сказать нужные слова и наставить немоществующую грехами душу на путь покаяния – вот то великое искусство, которое ценнее и полезнее любых теоретических построений и которое не завоевывается разумом, а обретается как дар Божий.

Таким образом, человек, дерзнувший приступить к разработке христианской психологии как науки, должен, с одной стороны, хорошо ориентироваться в психологии светской, с другой стороны – хорошо знать святоотеческое наследие. И самое главное: как и всякому первопроходцу, ему не обойтись без глубокого смирения и умения признавать и исправлять свои ошибки.

Священник Анатолий Гармаев – один из тех, кто поставил перед собой столь сложную задачу. Сам он определяет область своей деятельности как "нравственную психологию", но по сути дела речь идет о семейной психологии и педагогике. Получил высшее биологическое образование, работал школьным учителем и педагогом-организатором, организовывал детские летние лагеря. Неоднократно был увольняем с работы за свои педагогические эксперименты. Три года проработал библиотекарем Московской Духовной Академии, затем заведовал Научно-практической лабораторией нравственной психологии и педагогики Инновационного объединения Академии наук СССР. В 90-х возобновил практику организации лагерей: на этот раз для взрослых (о специфике гармаевских лагерей речь пойдет чуть ниже) [3]. В настоящее время – священник, клирик Волгоградской епархии, директор Волгоградского епархиального училища православной катехизации и церковной педагогики преподобного Сергия Радонежского.

Отец Анатолий не предупреждает, что в своих работах высказывает свое личное мнение, и по умолчанию подразумевается, что его книги – это голос Церкви. Так ли это на самом деле? Как идеи священника Анатолия Гармаева соотносятся с православным вероучением, а также с научными знаниями и здравым смыслом?

Прежде всего отметим, что книги священника Анатолия Гармаева читать тяжело. Приходится адаптироваться не только к специфической терминологии, которая у отцов и в научной литературе не употребляется, а у самого автора не объясняется никак (к примеру, восемь эго-состояний или "психопатический круг"?). Сама гармаевская речь своеобразна: зачастую приходится думать, есть ли вообще в этом наборе слов хоть какой-то смысл. Непонятно, то ли перед нами графоманская поделка, то ли за необычным порядком слов в предложениях кроется какая-то психотехника. В книгах, претендующих на научность, нет ни одной ссылки на какие-либо научные статьи, монографии или руководства. Многие исследователи "творчества" священника Анатолия указывают на отсутствие в его произведениях цитат из Священного Писания и отцов Церкви. В книге "Психопатический круг в семье" 2003 года издания есть несколько глав, почти полностью состоящих из отрывков Евангелия, практически никак со смыслом остального текста не связанных. Можно предположить, что это реакция на критику.

Анализировать книги отца Анатолия Гармаева проблематично, потому что его описание картины мира и человека в мире не является целостным. Скорее, это набор каких-то смутных интуиций для создания эффекта правдоподобности, перемежающихся общими фразами о том, что, к примеру, добро лучше, чем зло. И все же постараемся выделить основные моменты.

Начинается вышеупомянутая книга [2] с настоящей травли матерей. Согласно мнению отца Анатолия, именно матери виноваты абсолютно во всех бедах своих детей. Оказывается, всех нас зачинали, вынашивали, рожали, кормили и воспитывали таким образом, чтобы мы выросли психопатами! Если роды обезболенные, то ребенок будет бессовестным! Если женщина рожает путем кесарева сечения, то "это признак ее внутреннего бессовестного состояния"! Откуда взялись эти фантастические идеи – непонятно. Но зато удобно: зачем каяться, зачем исправляться? Можно оправдать свою исполненную всякой нечистоты жизнь – во всем виновата мать! Тогда ни любить, ни уважать маму уже не нужно. А заповедь Божия, наверное, просто устарела…

Кроме того, по мнению священника Гармаева, мама (и другие люди тоже, но реже) может поставить на ребенке "печать", которая неотвратимо предопределит все его будущее. Он даже инструктирует, как это делать [2, с. 152-162]. А как же слова Спасителя: "Познаете истину, и истина сделает вас свободными" (Ин. 8, 32)? Неужели все еще плетут мойры нити судьбы? Или карма не дает православным вырваться из бесконечного колеса сансары? Нет, мы твердо веруем, что Господь есть Истина и что человек, почтенный образом Божиим, свободен до тех пор, пока сам себя не продаст в рабство греху и диаволу.

Удивляет также черезмерное внимание к той стороне взаимоотношений мужа и жены, которую принято покрывать молчанием. Вызывают недоумения и его фрейдистские идеи о неосознанном сексуальном влечении матерей к сыновьям, о подверженности маленьких детей блудной страсти и прочие подобные извращения. А в душепопечительной деятельности он дошел до того, что "придумал теорию, согласно которой зачатие ребенка должно происходить в какое-то определенное время после вступления супругов в брак – разумеется, по благословению отца Анатолия" [6], не говоря уже о том, что он всячески убеждает юношей отдавать право выбора невесты духовнику [2, с. 208]! Наконец, Гармаев призывает гнушаться супружескими отношениями во имя оригинально понимаемого им целомудрия. Оказывается, "благодатные силы души, которые исходят из совестливой глубины человека, из чувства целомудрия, гасят сексуальную энергию" [2, с. 123]. Господь знает, что все мы разные, и удивительно премудро все устроил: если христианин хочет хранить девство, он волен принять монашеский постриг. Женятся люди для того, чтобы стать ""единой плотью", дарить друг другу радость общения, рожать и воспитывать деток. Такой брак уже целомудрен! А Гармаев со своей концепцией может попасть под запрещения Поместного Гангрского Собора.

По учению протоиерея Анатолия, люди энергетически излучают страсти, которые способны незримо заражать окружающих. Причина сексуального бума в городах, по его мнению, – в многоэтажках. Эротические влечения жильцов индуцируют сексуальную активность остальных и прежде всего детей. Выход – уехать в деревню, где дома разнесены. Но, как заметил диакон Михаил Першин: "В античности и в средние века именно природа за пределами городов воспринималась религиозным сознанием как пустыня, заселенная бесами. Туда шли монахи, бросая вызов диаволу. И страсти терзали пустынников с не меньшей силой, чем в городах" [7]. Так что и в этом вопросе концепция отца Анатолия ошибочна.

Согласно Гармаеву, нас спасает не Крестная Жертва, а земная жизнь Христа, в которую мы можем войти весьма своеобразно: живя в деревне или в "поселении Гармаева" под неусыпным контролем "православного педагога". В православной же традиции христианская жизнь мыслится не как побег от реальности, а как ее преображение. К сожалению, идея отца Анатолия не осталась на бумаге, а воплотилась в жизнь в его многочисленных лагерях, поселениях и, в конце концов, катехизаторском училище. Зафиксированы свидетельства как самого пастыря, так и его бывших учеников о царящих там беззакониях. Это и непосильный физический труд (в ущерб учебе и молитве), и система телесных и физических наказаний (в том числе унизительных: например, ходить гусиным шагом по лестнице), и лишение пищи на несколько дней, и провоцирование конфликтов… Но наиболее настораживающим является контроль сознания людей, осуществляемый путем принуждения к непрестанному исповеданию помыслов во всеуслышание и тщательного изучения гармаевских писаний [5, с. 83-84; 6; 9]. Кстати, Таинство исповеди этот священник понимает весьма оригинально: "Что такое настоящая исповедь? Это когда благодать рассекает изнутри эго-щит, или эго-кору" [2, с. 308].

Греховность отец Анатолий понимает как следствие оскудения "душевных сил", которое является результатом грехов рода. Рождающийся ребенок заведомо лишен совести и обречен на страстность и бесконечное блуждание по "психопатическим кругам" только лишь потому, что его деды и прадеды были атеистами. Диакон Михаил Першин отмечает, что подобное перенесение ответственности за греховность на какие-либо привходящие обстоятельства было присуще манихейству и гностическим учениям I-II вв. по Р.Х. [7]. По Гармаеву, очищение от грехов происходит не в Таинстве Крещения, а в вышеупомянутых поселениях, где духовная жизнь представляет собой непрестанное выискивание в себе и преодоление каких-то надуманных "эгосостояний". Добрые дела нивелируются как что-то внешнее, несущественное для духовной жизни христианина.<.p>

Смешивая в своих писаниях личность и природу, отец Анатолий извращает и учение об образе Божием в Человеке: "Обрести образ и подобие Божие хотя бы в конце жизни есть цель и задача церковной христианской православной жизни" [Анатолий Гармаев. Пути и ошибки новоначальных. Цит. по 5, с. 95]. Отцы Церкви учат об образе Божием в человеке по-разному, но все они согласны с тем, что он есть в человеке изначально и ни при каких обстоятельствах не может быть утрачен. Отсюда необходимость относиться к любому человеку как минимум с уважением.

Далее, в связи с вышеизложенным, священник Анатолий неверно учит о страстях. Он клеймит эмоциональность как компонент "Триады Эго" (в противоположность совести) и воспевает бесчувствие. Как будто о нем писал святитель Григорий Палама: "Хоть философ что-то слышал и что-то навообразил о бесстрастии, он, видно, не слыхал о том, что бесчувствие есть зло и что оно осуждается нашими духовными отцами" [Святитель Григорий Палама. Триады. Цит. по 5, с. 99]. Если нет в человеке эмоционального компонента, как он будет любить Бога? Чем будет ненавидеть грех? Это уже не человек будет, а компьютер.

Третьим следствием смешения понятий "личность" и "природа" является учение священника Анатолия о структуре человеческого "Я", которое он представляет как некое поле битвы фантастических "Эго-влечений" с не менее фантастическими "Благодатными Силами". Причем эти влечения и силы, по Гармаеву, не являются характеристиками человека - они ипостасны, поскольку обладают энергией и волей: "Через горе Эго убавило свою энергетику", "Все восемь Эго-влечений переключают энергии на себя и захватывают власть над Волей", "Момент открытия себя Силам Благодатным… происходит, когда человек отдает себя действию и воле Благодатных Сил", "Вечернее рассмотрение дня перед лицом (курсив автора статьи) Благодатных Сил также несет в себе смысловой строй недельного цикла" [Цит. по 5, с. 101-104]. Таким образом, православный священник ведет речь об оккультной битве Сил Добра и Сил Зла в безличном человеке [подробнее см. 5, с. 71-106].

На I Иринеевских чтениях учение священника Анатолия Гармаева было признано оккультным, а деятельность – опасной. В то же время священник, знакомый с ним лично, но не разделяющий его взглядов, пишет, что отец Анатолий "сам по себе хороший человек, обаятельный, сильная личность… Он совершенно искренний, не жадный, не имеющий никаких вредных привычек человек. Производит всегда очень хорошее впечатление", и скорбит о том, что "человек настаивает на своей неправоте, не хочет прислушаться к тому, что говорят ему люди старше его по хиротонии или, к примеру, доктора наук" [8]. Мы не имеем права никого судить. Но когда речь идет об искажении учения Церкви, замалчивать это нельзя. Помните: выбирая духовника, жизненно важно убедиться, что он будет вести Вас ко Христу, а не к своим фантазиям. Даже если батюшка очень обаятельный, но что-то в его словах настораживает, идет вразрез со Священным Писанием и святоотеческой мыслью - необходимо задуматься, стоит ли доверять ему свою душу. Потому что трагичных примеров ложного духовного руководства в Церкви хоть и мало, но все-таки они есть.

Литература:

1. Братусь Б.С. Российская психология на перепутье. //Основы христианской антропологии. Хрестоматия. – М.: ПСТБИ, 2003 г.
2. Гармаев Анатолий, священник. Психопатический круг в семье. – Краматорск, 2002 г.
3. Демин В. Анатолий Гармаев: ищу единоверцев. www.iriney-vinchi.ru
4. Мавродиев Е.М. Да не искушает вас сатана. // Учение свящ. Анатолия Гармаева: педагогическая новация, ошибка или заблуждение? Приложение к газете "Смоленск Православный".
5. Мавродиев Е.М. О неправославном характере мировоззрения Анатолия Гармаева. // Учение свящ. Анатолия Гармаева: педагогическая новация, ошибка или заблуждение? Приложение к газете "Смоленск Православный".
6. Мавродиев Е.М. Письмо о жизни в училище свящ. Анатолия Гармаева. www.iriney-vinchi.ru
7. Першин Михаил, диакон. Феномен Гармаева. Опыт критического прочтения некоторых трудов священника Анатолия Гармаева. www.iriney-vinchi.ru
8. Смирнов Димитрий, протоиерей. Наука или самодеятельность? Доклад на I Иринеевских чтениях. www.iriney-vinchi.ru
9. Уминский Алексий, протоиерей. "Новая педагогика" свящ. А. Гармаева. Доклад на I Иринеевских чтениях. www.iriney-vinchi.ru