Георгий

Схиархимандрит Гавриил (в миру Георгий Георгиевич Стародуб) родился 21 марта 1939 года в городе Полтаве. По материнской линии он принадлежал к некогда состоятельному казацкому роду. Однако во время революции Емельян и Александра, дедушка и бабушка будущего подвижника, потеряли все и умерли от голода. Мама – Евгения Стародуб – попала в детскую колонию Антона Макаренко, где испытала на себе все особенности достаточно жесткой и жестокой воспитательной системы знаменитого педагога.

Трудным было детство и отца Гавриила. В два года умерла его сестра-двойняшка Лида. Еще через два года ушел из семьи отец. Семья бедствовала. Постоянного места жительства не было. Приходилось переезжать с места на место. Чтобы не умереть от голода, Георгий собирал милостыню. К этому времени относятся и первые мистические опыты, о которых отец Гавриил поведал монахине С.: «Однажды, когда зашел разговор о детстве, Батюшка признался, что собирал шкорки, просил хлеб. Помолчал, добавил: „А потом по ночам ко мне стали прилетать голубчики и кормить меня кашкой. Вкус ее не сравним ни с какой земной пищей. С тех пор чувство голода исчезло».

Уже в возрасте 10 лет Георгию была открыта неземная красота. Он очень хотел умереть, чтобы всегда ею наслаждаться. Впоследствии Батюшка неоднократно повторял: «Если бы человек знал или увидел ту красоту, согласился бы все терпеть в этой жизни, чтобы увидеть ее снова». Мама будущего старца отличалась непростым характером – ее руки боялись даже местные пьяницы. Доставалось и сыну. Тем не менее, Батюшка ее очень любил. «Георгий был тихим, робким, спокойным мальчиком, – вспоминает Валентина Федоровна Продайко, двоюродная сестра отца Гавриила. – Когда вырос, в доме все делал сам – и стирал, и продукты покупал, и кушать варил, потому что мама сильно болела. Переживал за нее. Уходит из дома: „Вернусь через час“ и возвращался ровно через час, чтобы мама не волновалась».

Отношения с отцом не сложились. Во время службы в армии Георгий узнал в справочной его адрес. Но сам идти к отцу не решился, позвал с собой двоюродную сестру: «Пришли. Вышел мужчина, увидел нас и оторопел. Даже в дом не пригласил. Постояли, посмотрели друг на друга. Георгий говорит: „Не беспокойтесь: я хотел только посмотреть на Вас. Мне ничего от Вас не надо“. Мы развернулись и ушли. Больше они с отцом не виделись».

В 1946 году Георгий Стародуб поступил в мужскую школу № 17. В начале 1948 года, спасаясь от голода, вместе с матерью переехал в Донбасс – на рудники в поселок Ольховатку Енакиевского района. В 1950 году перебрался в город Катык (ныне Шахтерск). Мама работала откатчицей на рудниках, няней в детском саду.

Можно сказать, что иноком, согласно первоначальному значению этого слова (инок – иной), отец Гавриил был с самого детства. Его отличали необыкновенная внутренняя чистота, некоторая неотмирность, сохранившиеся на протяжении всей жизни.

В детском саду Батюшка впервые увидел фортепиано. На долгие годы музыка стала единственным смыслом его существования. Отец Гавриил не просто любил музыку – он дышал ей. Есть музыканты, для которых инструмент – профессия, есть иные – музыканты по сути, открывающие в каждом звуке полноту бытия, гармонию сфер, ангельское славословие Творцу. К последним относился и Георгий Стародуб. Он считал занятие музыкой духовным деланием. «Музыка – красота духовная. Можно отлично исполнить произведение технически, но если не вкладывать в исполнение душу, это не музыка», – учил Батюшка в конце жизни. Слушая музыку, он мог плакать, как во время молитвы.

В 1955 году Георгий поступил в Артемовское музыкальное училище. Приемная комиссия встретила абитуриента без особой радости. Самоучка – в музыкальной школе не учился. Бедно одет. Но когда юноша сел за фортепиано, отношение к нему изменилось: «Вы будете у нас учиться». Несмотря на то, что специальностью Батюшки была «домра», он, по собственному признанию, на домре играл плохо и все свои силы отдавал фортепиано. Музыкой занимался 10–12 часов в сутки. Улицы не знал совсем. Впоследствии, принимая исповедь в помыслах сквернословия, Батюшка удивлялся: «Когда этислова успевают к Вам прилипнуть? Я вырос среди шахтеров, и ко мне ничего не прицепилось».

Георгий Георгиевич

Училище Батюшка окончил в 1959 году. Ему была присвоена квалификация дирижера оркестра народных инструментов и организатора-методиста художественной самодеятельности. Состоялось распределение. Вначале направили в город Кировоград – в распоряжение областного управления культуры. Оттуда в город Аджамку в театр народного творчества. Преподавал пение в средней школе. В августе 1960 года Георгий Стародуб переехал в Шахтерск, где был принят в детскую музыкальную школу преподавателем по классу «фортепиано». В 1961 году был призван в армию. Служил в Кременчуге. После демобилизации в 1964 году вернулся на прежнее место работы.

Как учитель, Георгий Георгиевич Стародуб отличался не только профессионализмом, но и строгостью. Тем не менее, ученики его любили. Заниматься у Стародуба считалось делом престижным. Не случайно высокопоставленные родители стремились определить своих чад именно к нему.

Когда завершались занятия и дети расходились, Георгий Георгиевич снова возвращался к фортепиано и играл до тех пор, пока его самого буквально не выгоняли домой. Он любил П.И. Чайковского, С.В. Рахманинова, композиторов-романтиков, являющих печаль об идеальном, Абсолютном. Музыка утончала душу, готовила ее к восприятию духовного.

Окружающие уважали молодого преподавателя, но считали его немного чудаковатым: одинок, хотя и нравится женщинам, одет бедно, все время отдает фортепиано, ходит в поля с подзорной трубой смотреть на звезды.

Религиозного воспитания Георгий в детстве не получил, но в Бога верил и даже изредка заходил в храм. В то время именно в другом храме – в природе он ощущал таинственное присутствие Господа. «Небеса проповедуют славу Божию, о делах Его рук вещает твердь» – говорит Священное Писание (Пс. 18:2). Этот дар – дар восприятия единства-симфоничности мироздания – Батюшка сохранил до самого конца.

Большое впечатление на молодого музыканта произвела Анна Андреевна (фамилия нам неизвестна) – «великая подвижница», как называл ее отец Гавриил. Она жила с парализованным мужем. Чтобы сохранить память смертную, спала во гробе. Особо почитала святителя Николая, каждый день читала ему акафист, который знала наизусть. Знаменательно, что и ко Господу она отошла в день его памяти.

Схимонахиня Павла - первая наставница схиархимандрита Гавриила

Однажды Георгий, как обычно, задержался в музыкальной школе. В тот вечер он играл «Херувимскую», и уборщица, видимо, решив, что необычный молодой преподаватель, верующий, предложила познакомить его с верующей женщиной Екатериной. Матушка Екатерина (схимонахиня Павла) стала первой наставницей схиархимандрита Гавриила. Вместе с ней он ходил в храм, посещал старых и больных, совершал паломничества по святым местам.

Как и многие новоначальные, Георгий считал, что спасение достигается путем внешнего доброделания. В 1968 году он увидел сон, который показал, что есть перед Богом наши дела без духовной брани за чистоту сердечную. Батюшке приснился Страшный Суд. На холме стоял Господь. К Нему подходили люди, и Он каждому давал конверты. Кто получал конверт с голубем – шел в рай, кто пустой – в ад. Во сне Батюшка особенно волновался за маму. О себе он не думал. Тем более что какой-то мужчина сказал ему: «А ты чего волнуешься? Все равно в рай попадешь». Наконец Георгий подошел ко Господу и получил… несколько пустых конвертов. Господь провел его рядом с огромной колонной, направляющейся к огню неугасимому, и оставил одного в пустой комнате. Здесь отец Гавриил испытал весь ужас потери Бога.

Этот сон произвел настолько сильное впечатление на Батюшку, что несколько дней он вообще не мог есть. «До сна было самомнение: с мамой живем мирно, не пью, не курю, в храм хожу, дом инвалидов посещаю», – вспоминал он. Теперь от внешнего делания необходимо было переходить к внутреннему.

Гришка-Егор

Отцу Гавриилу не довелось узнать радость общения с отцом по плоти, но Милосердный Господь подарил ему встречу с отцом духовным. Надо сказать, что Георгий посещал многих подвижников благочестия – архимандрита Серафима (Тяпочкина) и схииеродиакона Антония (Семенова), преподобных Амфилохия Почаевского и Иоанна Святогорского. Однако подлинной школой внутреннего делания для него стало общение с великими глинскими старцами, ныне прославленными в лике святых – митрополитом Зиновием (Мажугой), схиархимандритом Серафимом (Романцовым), схиархимандритом Андроником (Лукашом).

Настоящим духовным отцом, рождающим послушника во Христе как «новую тварь», для Георгия Стародуба стал схиархимандрит Виталий (Сидоренко). О нем Батюшка говорил с непередаваемой теплотой и любовью: «Он был недосягаем. Его планки никто не перепрыгнул… Это был необыкновенный человек. Всякий общающийся с ним ощущал большую благодать Божию. Смотрел на него – и невольно шли слезы... Из его уст никогда не выходило слово осуждения... Я не знаю, как сказать о его любви – человек жертвовал всем, своим здоровьем. Свою любовь отец Виталий выражал как духовный человек: ласковым обращением, молитвой за человека. За весь мир у него всегда горели свечи, огромного размера… Он духовно исцелял: не кричал, не обличал прямо, но обличал в притчах, либо о всех грехах наших говорил как о своих… Человек для отца Виталия – ангел. Кто-то сказал ему: „От меня так потом воняет“. Отец Виталий поправил: „Не воняет – пахнет“... Человек уезжал новым, со стремлением подражать жизни отца Виталия».

На послушании в Бурдино В центре - архимандрит Власий (Болотов). Внизу слева - послушник Георгий

На фото слева направо: схиархимандрит Макарий (Болотов), митрополит Зиновий Тетрицкаройский (Мажуга), схиархимандрит Серафим (Мирчук), схиархимандрит Виталий (Сидоренко)

Люди, близко знавшие и отца Виталия, и отца Гавриила, называли Батюшку «вторым отцом Виталием» или «копией отца Виталия». Был момент, когда митрополит Зиновий отправил Георгия Стародуба на послушание к отцу Власию (в схиме Макарию (Болотову), но Батюшке был ближе именно отец Виталий.

Их роднила изначальная неотмирность, обрекающая на скорби, непонимание и одиночество. В глазах окружающих они были безобидные юродивые, чудаки. Однако жизнь не озлобила ни старца Виталия, ни его ученика. На все испытания они отвечали любовью. До встречи с отцом Виталием Батюшка был природным, неограненным алмазом – он уже имел мистический опыт и духовные дарования. Однако отец Виталий оказался тем мастером, который огранил, духовно облагородил природный алмаз.

Отношение Батюшки к схиархимандриту Виталию напоминает отношение преподобного Симеона Нового Богослова к своему старцу – Симеону Благоговейному, и преподобного Иустина (Поповича) к своему учителю святителю Николаю Сербскому. Эти великие угодники Божии стали почитать своих наставников как святых сразу же после их смерти. Помню, отец Гавриил сказал: «Отец Виталий был богом». Возникла пауза, во время которой я разом забыл все семинарские премудрости. Возник помысл: «Не обожествление ли это человека?»

Батюшка внимательно посмотрел на меня и добавил: «Богом по благодати». Схиархимандрит Гавриил был в этом абсолютно православен – согласно церковному преданию, подвижники высокой духовной жизни становятся богом по благодати.

Схиархимандрит Виталий достиг высоты обожения, о чем сохранились многочисленные свидетельства. Будущий старец спешил к духовнику и когда сильно болело сердце (нужно было ложиться в больницу), и когда в Грузии началась война (жизни человека угрожала реальная опасность). Отец Виталий встречал своего ученика с большой любовью, при этом очень точно описывая мысли и чувства, которые брат Георгий, а впоследствии монах Гавриил, испытывал в дороге.

Слово старца, его опыт, его благословение воспринимались послушником Георгием, а впоследствии монахом Гавриилом как истинное руководство к спасению. Так, например, когда Георгия постригли в монашество, владыка Зиновий, сторонник среднего царского пути, благословил молодого монаха пить молоко в понедельник. Узнав об этом, схиархимандрит Виталий, удивительным образом соединяющий в себе любвеобильного отца-пастыря с предельно строгим аскетом, сказал: «А я не благословляю», и отец Гавриил исполнил благословение отца Виталия.

Высокая духовная одаренность обнаружилась в Георгии Стародубе очень рано. Появился дар исцелений – по его молитвам люди получали облегчение. Но старцы рассудили, что он еще не готов к этому служению и не благословили принимать больных.

Открылся дар прозорливости. У Георгия спрашивали о совсем неизвестных людях, а он в ответ давал удивительно точные характеристики. Тогда схиархимандрит Виталий и схиигуменья Серафима пришли к владыке Зиновию: «Вот нам брат Георгий говорил так и так». Владыка: «Надо брата Георгия перевести в нулевой класс». По молитвам старцев этот дар на время ушел. Однажды отец Гавриил видел во сне прекрасный сад со множеством плодов. Одни лежали на земле, другие висели на ветвях. Батюшка начал было срывать те, что на ветвях, но старец сказал ему, что сначала надо собирать плоды, которые лежат на земле.

Прежде чем принять крест духовного руководства, предстояло совлечься ветхого человека, научиться нелицемерному послушанию и обрести христоподражательное смирение.

Батюшке не довелось спасаться в обители, но это не значит, что он не прошел строгого иноческого искуса. Науку недоверия своим помыслам, благодатного сомнения, жизни по совету старец изучил на практике. Методы для этого использовались разные.

По благословлению владыки Зиновия и схиархимандрита Виталия Георгий келейничал у архимандрита Власия (Болотова). Чтобы послушник избавился от пагубной самонадеянности и самомнения, отец Власий смирял его жестко: «У Егора простота светская, но не духовная. Попробуй задень его – небу станет жарко, – говорил он. – Все твои молитвы и поклоны ничто пред Богом, поскольку совершаются из тщеславия». Мог сказать в присутствии певчих: «Поешь, как козел. За что тебе деньги в музыкальной школе платят?»

Матушка Мария (схиигуменья Серафима, келейница отца Виталия) называла молодого послушника Гришкой. Однажды сестры не выдержали: «Матушка, что же Вы все время – Гришка да Гришка? Неужели Вы не видите, что он – копия отца Виталия?» «Конечно, знаю, – согласилась матушка. – Но мы его бережем, чтобы нос не задирал».

Схиархимандрит Виталий вел своего духовного сына иначе. Например, когда Георгий по своей простоте «поучал» старца, отец Виталий смирялся: «Да, брат Георгий, я еще мало каши поел».

Впрочем, был у старца Виталия и необычный метод духовного воспитания. «Брат Георгий, ударь меня», – обратился он как-то к своему послушнику во время трапезы. «Благословите», – попросил Батюшка, а сам при этом подумал, что ударит не отца Виталия, а себя. «Бог благословит!» – услышал он в ответ и очень сильно стукнул себя ложкой по лбу. «Ты пожалеешь», – тихо сказал старец. Дело в том, что если послушник действительно стяжал подлинное смирение, он ни в чем не имеет своего мнения, исполняет каждое благословение своего духовника, каким бы неразумным оно не казалось. Очень часто вместе с таким смирением послушник приобретает особые благодатные дары. Таким образом, нарушив послушание, брат Георгий не получил тогда и благодати.

Справедливости ради следует отметить, что Батюшка не мог поднять руку на человека. Тем более на отца Виталия, которого в соответствии со святоотеческим преданием почитал вторым богом после Бога. Приезжая в Тбилиси, Брат Георгий кланялся своему духовнику в ноги.

Старцы учили прежде всего личным примером. Однажды владыка Зиновий взял с собой Георгия в гости к схиархимандриту Серафиму (Романцову). Дело было во время Петровского поста. Старец-схимник болел. Поэтому Владыка сказал: «А Вам, отец Серафим, благословляю пить молоко».

И подвижник, известный своим строгим воздержанием, не стал спорить: «Благословите, Владыко». В итоге будущий духовный руководитель стяжал высокую монашескую культуру недоверия своим помыслам.

Все решения (даже такие, как обращение к массажисту) принимались отцом Гавриилом после совета со старцами и их благословения. Подарили ему хороший матрас – он пишет письмо отцу Виталию. Получает ответ: не оставляй у себя, отдай нуждающемуся. Благословение исполнялось беспрекословно.

Уже будучи схиархимандритом, почитаемым духовником и старцем, отец Гавриил не стеснялся советоваться с другими. Иногда это были совсем молодые и неопытные люди.

Схиархимандрит Гавриил (Стародуб)

«Я у всех вас учусь», – повторял Батюшка. А однажды, когда посоветоваться было совсем не с кем, он, помолившись, обратился со своей проблемой к маленькому мальчику и поступил по его совету. Так отец Гавриил на деле отрекался от собственной воли.

Монах Гавриил

В 1982 году владыка Зиновий благословил тайный монашеский постриг Георгия Стародуба. Почему тайный? Поступить в немногие действующие монастыри в те годы было очень сложно. Кроме того, мама Георгия нуждалась в его помощи, так что даже на свой постриг Батюшка смог выбраться с трудом. Боялся, что постриг отменят, но по молитвам старцев все устроилось. 12 сентября 1982 года послушник Георгий принял монашество с именем Гавриил (день ангела – 8 апреля). Постриг совершил схиархимандрит Виталий.

Путь монашества в миру был указан духовными отцами не случайно. Они, опытно познавшие самые разные формы иноческой жизни, знали: монашество не в стенах и одеждах, но в сердце, смиренном и послушливом. Во исполнение старческого благословения, ради спасения не только иноков, но и мирян, монах Гавриил был вынужден совершать свой подвиг, не будучи защищенным монастырскими стенами.

Согласившись на принятие пострига, пусть и тайного, Георгий Стародуб рисковал. Он не скрывал своей веры, пел на клиросе. Местные представители власти, доверявшие ему своих детей, знали, что преподаватель музыки – адекватный и достойный человек. Иначе обстояли дела в Тбилиси. Интерес к общине отца Виталия проявляли не только богоискатели, но и осведомители КГБ.

Нетрудно представить, что ожидало монаха Гавриила, если бы о его постриге стало известно им. Внешняя жизнь с принятием иночества не изменилась. Как и благословляли духовники – храм, работа, дом. Отец Гавриил по-прежнему преподавал в музыкальной школе.

Вместо узелков четок использовал зубцы расчески – подарок отца Виталия при первой встрече. Для окружающих он остался Георгием Георгиевичем, или дядей Жорой. Одна сестра как-то случайно заметила в комнате Георгия Георгиевича листок с описанием его молитвенного правила. Ее поразил объем. Такой же листок висел в келье отца Виталия.

Коллектив в музыкальной школе был женский, и Батюшка тщательно избегал любой привязанности со стороны коллег. Заметит, что кто-то к нему неравнодушен, и старается максимально сократить общение. Однажды попросили помочь перенести лавку, но он неожиданно для всех отказался.

<>Дело в том, что он нравился женщине, которой нужно было помочь. Батюшка предпочел прослыть невоспитанным человеком, но не дать повода для искушений.

«Быстрый-быстрый был. Быстро все делал, быстро ходил. Себя не помнил и не знал. Все себя ругает: „Я самый плохой человек. Я такой непутевый. Я такой-сякой“.

Даже когда приезжал к нам в Полтаву, кушать готовил сам. Очень вкусно нас кормил. Помню, как спорил с тетями – партийными работниками – о вере. Ходил по комнате туда-сюда. Голос не повышал, но говорил, говорил. В доме всегда было две-три кошки. Говорил – и муху нельзя убить. Как-то посмотрел на фото – группа людей, никого не знает, и вдруг выделил из всей группы нескольких: „Эти люди не очень хорошие“. И не ошибся». (Из воспоминаний Валентины Федоровны, сестры Батюшки.)

«Отец Гавриил регулярно посещал храм, – свидетельствует протоиерей Василий Кантарюк. – Он ездил в Ремовку, в Благодатное, в Ольховчик. Поднимался на хоры, забивался в уголок, чтобы никто не видел. Он очень любил петь. Отец Гавриил общался со схимонахинями Евдокией, Иннокентией, Ермогеной, монахиней Феодоритой. Они вместе молились, вместе ездили к старцам в Грузию. Верующие собирались для совместной молитвы и в квартире отца Гавриила».

Иногда перед тем как ехать в Тбилиси, духовные чада схиархимандрита Виталия задавали вопросы отцу Гавриилу, и он отвечал на них буквально теми же самыми словами, что и некоторое время спустя отец Виталий. Поэтому неудивительно, что еще до рукоположения монах Гавриил получил послушание принимать откровение помыслов.

Духовная дочь схиархимандрита Виталия вспоминала: «Для детей он был как ребенок. Для сестер – как сестра. Мы увидели, что брат Георгий не брезгует людьми. Нет у него плохих, хороших. Ко всем он был одинаков. Потянулись к нему со своими вопросами. С ним можно было говорить обо всем».

Советуя, Батюшка опирался на знания, полученные из опыта общения со старцами и из книг. Но не только. У него снова открылся дар прозорливости. Георгий Георгиевич видел человека впервые, а рассказать о нем мог все. Близкие люди вспоминали, как он во время посещения кировской больницы очень точно охарактеризовал врачей, медсестер, хотя по человеческому рассуждению ничего о них не знал. Как-то пришел к знакомым в гости и обрадовался: «Вы слышите, вы слышите, да у вас же здесь музыка, здесь же фортепиано! Вы что, не слышите?» Хозяева удивились.

Не звучала в доме музыка, не было в доме инструмента. А через два года дочь хозяев действительно поступила в музыкальную школу. Интересно, что фортепиано стояло на том самом месте, где отец Гавриил предсказывал это. Следующая история также случилась еще до того, как Георгий Стародуб стал священником. Его знакомая решилась на аборт. Ситуация была сложная. Мужчина, с которым она встречалась, ее бросил. Денег для того, чтобы одной растить ребенка, не было. Женщина жила в другом городе. Никому о своем решении не говорила. И вот вечером накануне аборта к ней неожиданно приехал будущий священник: «Не смей этого делать. Я тебе всю жизнь буду помогать». Под влиянием отца Гавриила она отказалась от задуманного и до сих пор с благодарностью вспоминает Батюшку. Родился сын, у которого уже двое своих детей. Батюшка сдержал свое слово. Он помогал этому человеку, и даже вытащил его из наркотического плена.

Священник N., знавший отца Гавриила в то время, говорил, что все известные ему предсказания старца сбылись.

Священник Георгий

Монах Гавриил не искал священства. Он очень любил свою работу, чувствовал ответственность за своих учеников в музыкальной школе, но старцы видели его дальнейший путь иначе. Первым заговорил о священническом призвании отца Гавриила владыка Зиновий. Его поддержал отец Виталий. Во время одной из встреч духовные сестры заметили, что Георгий Георгиевич чем-то обеспокоен. «Почему-то отец Виталий говорит, что я буду священником», – признался он в ответ на их расспросы. «Это же замечательно», – обрадовались сестры. «Вот и вы смеетесь, – сопротивлялся Георгий Георгиевич. – Ну какой я священник?!» И все же благословение было получено.

В начале 90-х снова стали открывать храмы. Священников не хватало. Правящий архиерей – владыка Иоанникий – благословил благочинного снежнянского округа отца Василия Кантарюка искать достойных кандидатов для хиротонии. Выбор пал и на Георгия Стародуба, известного как благочестивого христианина, молитвенника. Перед тем как отвезти ставленника к Владыке, отец Василий побывал у старца Виталия и заручился его благословением. Однако самого отца Гавриила о будущей хиротонии не предупредил. Отец Василий знал, что Георгий Георгиевич по смирению откажется от священства, поэтому был вынужден пойти на хитрость.

Однажды он сообщил Батюшке, что его вызывают к архиерею. «Меня? – удивился отец Гавриил. – Зачем?» – и все же поехал. Владыка Иоанникий встретил их хорошо, попросил: «Расскажите о себе. Чем занимаетесь? Кем руководствуетесь?» Батюшка открыл свой постриг, рассказал о музыкальной школе, о старцах – митрополите Зиновии и отце Виталии. Владыка внимательно выслушал Батюшку и говорит: «Вы, отец Василий, можете ехать домой. Нам нужно с Георгием Георгиевичем остаться поговорить». «Как остаться?! – взмолился Батюшка. – У меня школа, уроки, что я директору скажу?» – «Все, Георгий Георгиевич. Вы учили детей, теперь будете учить взрослых». Отец Гавриил был поражен: «Что Вы, Владыко, я нигде не учился, я ничего не знаю». – «Бог благословит! Божия Матерь поможет!» Воспитанный в послушании, монах Гавриил все же принял крест священнического служения.

21 сентября 1990 года, в день праздника Рождества Пресвятой Богородицы, Преосвященнейший Иоанникий, епископ Луганский и Донецкий, рукоположил воспитанника Глинских подвижников в диаконы, а уже на следующий день во священника.

Начались искушения. Дело в том, что отец Гавриил принял сан в 51 год, духовного образования не получил, и поэтому сразу научиться всем тонкостям и премудростям священнического служения ему было достаточно сложно. Он не вовремя кланялся, не там, где надо, поворачивался. Появились помыслы о неспособности к священству и необходимости подавать прошение об уходе за штат. В доме, где жил тогда Батюшка, висело изображение святителя Димитрия Ростовского. К нему и обратился за помощью.

Молитва Батюшки была услышана. Утром он неожиданно для самого себя совершил службу так, как будто стоял у престола уже много лет.

Отметим, что с принятием сана отец Гавриил сохранил свою простоту и отзывчивость. Например, когда был священником в Макеевке, помогал стирать жене сослужителя. Не гнушался никакой работой. Отец Гавриил не считал себя достойным исповедником и духовным руководителем. В тяжелом состоянии приехал в Тбилиси: «Отец Виталий, зачем ты послал меня на такой крест?» Старец утешил своего послушника и преемника. При этом предупредил Батюшку: «Если не будешь принимать людей, и Бог тебя не примет».Духовный отец исповедовал отца Гавриила больше двух часов. Все это время Батюшка стоял.

Старец так долго не сажал своего послушника, чтобы тот выстоял в предстоящих скорбях и искушениях. Отец Виталий также предсказал, что Батюшку впоследствии возведут в сан архимандрита.

За первые два года отцу Гавриилу пришлось сменить восемь приходов. Из города его переводили в село, из села в город. О жизни современного духовенства Батюшка знал не понаслышке. Поэтому, когда появилась такая возможность, он регулярно передавал нуждающимся сельским пастырям и деньги, и продукты.

Село Павловка. Первые годы служения

В июне 1992 года по благословению Преосвященнейшего Алипия, епископа Донецкого и Славянского, отец Гавриил был откомандирован на настоятельское служение в Свято-Петро-Павловский храм села Павловки Марьинского района. Здесь он остался навсегда.

Вначале Батюшка жил на квартире, питался скудно, а если кто-то приносил, например, кусок сыра, делил его с хозяйкой, не задумываясь о том, что будет есть завтра. Служил и после каждого богослужения обязательно кормил приходящих. Эта практика восходит к схиархимандриту Виталию и им же благословлена. Через некоторое время появились помощники – духовные чада отца Виталия, благодетели. «У меня было искушение – конфликт с одним священником. Сестры посоветовали обратиться за советом к отцу Георгию (тогда его монашество еще не было открыто). Он как раз должен был приехать в Таганрог, – вспоминает монахиня С. – Когда я вошла в комнату, Батюшка смотрел телевизор. Я думала, что он его выключит, а Батюшка: „Ну давайте посидим, посмотрим“. Я удивилась. А нужно это было для того, чтобы помолиться о человеке, понять его. Посидели, Батюшка говорит: „Поезжайте к священнику. Купите два килограмма яблок“. – „У него свои есть“. – „Нет, купите“. – „Он меня выгонит“. – „Не выгонит“, – улыбается Батюшка.

Сделала все, как отец Гавриил благословил. Приезжаю. Священник только увидел меня, обрадовался: „Молодец, что пришла“. Раньше он себя так не вел. А здесь по молитвам Батюшки изменился».

Вначале не было в Павловке ни псаломщика, ни хора. Батюшка говорил: «Начинаются бега – солея – алтарь. Выйду – объясню певчей: здесь поется „Господи, помилуй“. Здесь – „Аминь“. Возвращаюсь в алтарь, произношу ектению. В ответ тишина. Она уже все забыла. Я на клирос. Смотрю – плачет. „Почему Вы плачете, я же Вас не ругаю?“ – „Плачу, потому что все забываю“. Батюшка просил приезжать помогать. Я согласилась, а потом думаю: „Как же я согласилась на это послушание без благословения отца Виталия?“ Написала ему письмо. Вскорости получаю ответ: „Хорошее дело можно делать без благословения. Если отец Георгий просит, его устами говорит Господь“».

Вспоминает священник N.: «В то время Батюшка только начинал свое служение в Павловке. Знали его под именем отца Георгия. Храм бедный, петь некому. Пред престольным днем отец Гавриил приехал к благочинному и попросил помощи. Благочинный отпустил на службу в Павловку четырех опытных сестер. Они вернулись восторженные: „Отец N., там такой батюшка, такой батюшка!“ – „А что в нем особенного?“ Певчие рассказали следующую историю. Приехали в Павловку. Их встретил отец Гавриил – в мятом рабочем подряснике. Одна из певчих, Валерия (имя изменено) подумала: „Странный батюшка. Престольный день, а он такой неопрятный, шаромыжка какой-то!“ Подумала, но, естественно, вслух ничего не сказала и вскоре о своем первом впечатлении забыла. Тем более что служил отец Гавриил в обычном чистом, выглаженном подряснике. После службы, радушный хозяин, Батюшка пригласил всех за стол. Он сам ухаживал за певчими – менял блюда, уносил грязную посуду. Валерия не выдержала: „Батюшка, присаживайтесь, покушайте с нами“. „А я не батюшка“. „Как не батюшка, Вы же только что службу совершали?“ – „Нет, я не батюшка. Я шаромыжка“. Валерия вспомнила свои первые мысли при встрече с отцом Гавриилом, покраснела. А Батюшка неожиданно говорит: „Сестры, вы знаете, я вот такой в жизни. Я приду домой и забываю, что Бог везде. Разденусь, стану у зеркала и все любуюсь своей фигурой“. В этот момент покраснела вторая певчая, а Батюшка продолжает: „А еще, сестры, я такой злой. Бывает момент, когда даже готов человека побить“. Зарделась третья певчая, отличавшаяся крутым нравом. Четвертая думает: „Про меня он ничего не скажет“. Батюшка снова: „А еще, сестры, прицепилось ко мне одно слово, никак не могу от него избавиться“. Четвертая вслух: „Та оце про мене. Кого не побачу – зараза, зараза“.

Я искал духовного руководителя, поэтому решил посетить отца Георгия. Приехал в Павловку без предупреждения и, к своему огорчению, его не застал. Уже собирался уходить, когда послушница неожиданно спросила меня: „А Вас, случайно, не N. зовут?“ „Да – N.“ – удивился я. „Просто когда Батюшка уезжал, он предупредил, что к нам сегодня приедет отец N. Он попросил передать Вам, что просит прощения и с радостью встретится с Вами в другой раз“. Откуда он мог знать, что я, никому не известный молодой священник, приеду к нему на приход? Впоследствии я неоднократно становился свидетелем прозорливости отца Гавриила. Моя матушка готовилась к исповеди и записывала грехи на листочек. Отец Гавриил проходил мимо. Увидел, чем она занимается, остановился: „Ой, матушка. Я вот такой грешник“, и все грехи, записанные на ее листочке, в том же порядке перечислил. Поражало его отношение к людям. Такой любви, внимания, расположения я никогда не встречал».

Узнав о пастыре добром, в Павловку потянулись не только православные Донбасса, но и москвичи, киевляне, тбилисцы. Вспоминаются слова таксиста из Угледара, с которым мы общались уже после смерти отца Гавриила: «О покойном ничего сказать не могу, но, что удивительно, к нему в село приезжало много людей из России».

За советом приходили епископ и бизнесмен, монах и музыкант. По благословению отца Гавриила создавали семьи и принимали монашество, руководили производством и занимались наукой. Его просили научить правильной Иисусовой молитве. Ему читали новые переводы Шекспира.

Отец Гавриил

Попасть к отцу Гавриилу было непросто. Не считая себя старцем и подвижником, он прятался от славы. В то же время принимать людей его благословил духовник, а поэтому отказать нуждающимся Батюшка не мог. Иногда советы отца Гавриила передавались через духовных чад. Ни его имя, ни место служения при этом не открывались.

Подобная осторожность позволяла избежать наплыва праздношатающихся религиозных туристов, искателей чудес и откровений. Так, однажды у дома отца Гавриила остановилась машина: «Здесь живет Батюшка, который „одробляе“?» Монахиня-послушница вынесла свои костыли: «Мы здесь живем и все болеем». Машина развернулась. Больше эти люди к отцу Гавриилу не обращались.

Что привлекало многочисленных паломников в обычном, на первый взгляд, сельском священнике? Почему к нему спешили монахи и миряне, простецы и интеллигенты, герои телеэкранов и обычные старушки? Есть отцы-строители, отцы-проповедники, отцы-администраторы. Схиархимандрит Гавриил был духовником-утешителем. Он не открыл монастырь, говорил просто, правда, с благодатной силой, неизвестной большинству речистых современников. Подвиг Батюшки был особый. Он умел слушать и слышать. К нему шли люди, потерявшие мир в душе, ищущие духовного возрастания. Отец Гавриил утешал скорбящих, спасал от непоправимых поступков, учил паломников внутреннему деланию: покаянию, борьбе с помыслами, человеческому отношению к ближнему.

Схиархимандрит Гавриил воплощал истинную христианскую любовь. Уже в том, как его называли между собой духовные чада, выражалась сущность его служения. Не авва, не старец, не отче. Батюшка. Понимающий, утешающий, покрывающий любовью не только отцовской, но, можно сказать, материнской. Каждого принимающий как единственного. В каждом видящий ангела.

Благодать Божия, выстраданный опыт, уникальное сочетание природной утонченности, аристократизма с неподдельной простотой позволяло Батюшке проникнуть в сердца людей самого разного возраста, образования, социального статуса.

Одна женщина, посещавшая отца Гавриила, рассказывала, что буквально утонула в его любви. Возникало впечатление, что он вместе с ней пережил ее жизнь, и поэтому, несмотря на то, что был монахом-схимником, сумел дать наиболее подходящий совет для решения ее семейной проблемы.

Любовь Батюшки была неизбирательной. В этом сердце никому не было тесно. Те, кто были отвержены окружающими, оказались на обочине, легко находили у него понимание и сочувствие. Приходили к отцу Гавриилу одержимые, душевнобольные. Батюшка говорил: «Все их боятся, все их гонят. А если я их погоню, какой ответ дам Господу?» После такого общения, он, как правило, болел. Становилось легче, и он снова принимал болящих.

Однажды отец Гавриил с сестрами шел по Харькову. Как монах и священнослужитель, он был в подряснике. Люди на остановках шушукались: «Вот попы расходились!» На окраине Батюшку увидел пьяный мужичок. Увидел и не знал, куда бутылку спрятать: «Батюшка, прости!» Отец Гавриил сказал тогда сестрам: «Те, на остановке, трезвые, благополучные, а какое их отношение? А этот грешит, но кается, и какое отношение к священнику!»

Батюшка во всех видел хорошее. Во всех находил какие-то таланты. Всеми искренне восхищался. Однажды выпивший мужичок увидел отца Гавриила у порога храма. Остановился, расстелил свой мешочек и сделал перед Батюшкой три земных поклона. «А знал бы, какой я на самом деле, никогда бы не сделал, – рассказывал отец Гавриил. – Видите, какое у него благоговение, страх и неосуждение». В качестве примера истинного благоговения он рассказывал также о другом выпившем. Этот мужчина пришел поздней осенью, когда наступили холода, разулся у порога и только после этого вошел в храм босиком.

Батюшка заботился не только о духовном, но и о здоровье человека, о его работе, учебе. Его любовь была действенной. Батюшка не просто выслушивал человека. Он мог направить посетителя к конкретному врачу или позвонить в больницу, чтобы получить консультацию по поводу болезни своего чада. Особое отношение к человеку проявлялось во всем. Никто не ушел от него без утешения. Но никто и не ушел от него голодным. Кормили всех приходящих, в любое время. Перед дорогой Батюшка давал деньги на «трамвайчик» и гостинцы – рыбу, минеральную воду, мандарины, шоколадные конфеты.

Небольшая община, собравшаяся вокруг отца Гавриила, поддерживала также тех, кто совсем не нашел себя в этой жизни – нищих, обездоленных, пьющих.

Батюшке была присуща высшая евхаристичность: и как благодарение Богу за все, и как полное раздаривание себя. Преподобный Андроник Глинский, который еще за восемь лет предсказал молодому преподавателю музыки монашество, однажды сказал: «Георгий подобен чайнику, который только закипит, а с него уже снимают пену».

Батюшка действительно ничего не оставлял про запас. Он раздавал людям все: любовь, внимание, заботу, здоровье. Монахиня К. вспоминала, как в особо трудные безденежные времена ей удалось испечь для Батюшки блины. Он раздал их, так и не доехав до прихода – увидел на автостанции соседа. Затем голодную собаку. Стяжав сердце милующее, которое, по слову преподобного Исаака Сирина, есть «возгорение сердца у человека о всем творении, о людях, о птицах, о животных, о демонах и о всякой твари», отец Гавриил в буквальном смысле не мог убить мухи. Ощущая его необычность, к нему приходили необычные животные – одноглазная кошка Тяпа, сотаинник Батюшки кот Кеша – с перебитой капканом, но чудом сросшейся лапой, рассеченным носом, порванными ушами. Собакам Батюшка придумывал необычные клички: Кабриолета, Арбирнер. Тяжело переживал, если они гибли под колесами проходящих машин. Ему хотелось, чтобы животные тоже вошли в Радость вечную, и он не терял надежды, что Господь позаботится о них.

Схиархимандрит Гавриил отличался подлинным смирением. Он тщательно скрывал духовные дары, как огня боялся именования «старец» и часто повторял: «Горе тому, чья слава больше того что он есть на самом деле». Во всем отрицал собственную значимость. Зашел как-то разговор об образовании, он: «Какое у меня образование? Четыре класса» О себе говорил как о новоначальном, «уроде духовном», «дегенерате духовном». Не боялся рассказывать о своих ошибках и неудачах. Утверждал: «Я не говорю как власть имеющий, потому что сам грешен». И это было искреннее признание, а не рассчитанное на окружающих смиреннословие. Советуя, он обычно на кого-то ссылался: «По отцу Виталию, так» или: «Старцы учили так». Если просили молитв, обещал: «Будем звонить владыке Зиновию и отцу Виталию», поскольку надеялся на молитвы почивших духовников, а не на свои. Люди почитали его как святого, а он искренне не замечал своих дарований, и даже когда ставил свечу, просил у Господа помощи не ради своих молитв, а ради пчел, трудившихся над воском.

Как-то отец Гавриил упомянул о том, что в молодости посещал известного старца, архимандрита Серафима (Тяпочкина). Как известно, воспоминания об общении с подвижниками часто превращаются в монолог о самом себе: «Я и старец». Батюшка был другим. На все наши расспросы он ответил: «Отец Серафим меня обличил». И все.

Невозможно представить отца Гавриила на телеэкране или на страницах газеты. Исключение было сделано для воспоминаний об отце Виталии. И то один только вид диктофона смущал Батюшку, мешал найти подходящие слова. Ближе к концу жизни отец Гавриил все же позволил снимать на видеокамеру службу, но сделано это было исключительно из человеколюбия. Сегодня немногочисленные видеозаписи утешают многочисленных духовных чад и посетителей старца. На сохранившихся кадрах видно, как неудобно служить и проповедовать Батюшке под прицелом оператора. Иногда он просто просит выключить камеру.

Разрешив записывать, отец Гавриил все же как мог, препятствовал распространению видеоматериалов. Так, однажды он благословил передать N.: «Если будет переписывать другим мои проповеди, то в Павловку пусть больше не приезжает». Батюшка искренне считал свою славу, с годами все более и более увеличивающуюся, незаслуженной. Батюшка пресекал любые разговоры о себе как особенном священнослужителе. Не захотел, например, слушать о лучах, исходящих из его рук на какой-то фотографии. Он настолько искусно скрывал свои дарования, что даже любящие его люди не могли понять, кто же он на самом деле – обычный сельский священник или духоносный старец.

Батюшка вспоминал, как однажды претерпел серьезные искушения, потому что, по собственному выражению, «считал себя умнее всех». Дело было в храме. К нему подошла старушка и рассказала сон, в котором Батюшка молился вместе со святыми отцами. Он принял тщеславный помысл, и начались искушения.

Смиряясь, схиархимандрит Гавриил юродствовал. Носил подрясники в цветочек. Называл себя несуществующими смешными именами, подчеркивающими отсутствие умственных способностей. Как-то представился одной женщине: «отец Придуракис». Женщина оказалась простосердечной, поверила.

Через некоторое время в Павловку пришло письмо, адресованное «отцу Придуракису». Батюшка показывал его людям и радовался как ребенок – хоть кто-то оценил его по достоинству.

Батюшка продолжал традиции своих любимых подвижников, схиархимандрита Виталия и святителя Иоанна Шанхайского.

Отметим, что юродство отца Гавриила было незлобивым, по-детски безобидным. Он не выставлял человека в дурном свете, смеялся над собой, а не над другими. Гнилое слово не срывалось с его уст.

Батюшка часто прибегал к юродству как педагогическому и лечебному приему. Он специально отвечал невпопад, внезапно переводил разговор совсем в другую плоскость. Человек, не знающий отца Гавриила, мог подумать, что все это – проявление старческой слабости. Отнюдь – ум Батюшки сохранял удивительную остроту и ясность до самого смертного конца. Юродство старца способствовало осознанию собственной греховной пустоты, никчемности своих запросов. Это юродство не унижало, но врачевало. Бывало, приедешь за советом, почувствуешь любовь, исходящую от отца Гавриила и рассказываешь обо всем, что волнует, не замечая времени.

А время идет. Ждут Батюшкиного слова другие посетители. Батюшка не торопит. Вдруг видишь – Батюшка заснул. Вот тут то и приходит понимание того, что говоришь о чем-то пустом, второстепенном, недуховном. Вопросы о самом главном оставил на потом. А потом, как оказалось, не бывает. На самом деле отец Гавриил не спит. Спрашиваешь о чем-то действительно важном, и он снова в разговоре. Внимателен, собран. Словно и не спал еще минуту назад. Однажды, когда он как бы заснул, духовная дочь хотела выйти из кельи, но отец Гавриил не благословил. В абсолютной тишине прошло достаточно много времени, и само это молчание было врачующим.

Духовные чада вспоминали: выговорился, ждешь совета, ради которого приехал, а Батюшка словно где-то далеко, в своем мире, и тебя не слышит. Внезапно вскочил и начал куриц по двору гонять. К чему бы это? Просто отец Гавриил не спешил с ответом. Прежде чем советовать, он всегда молился, и чтобы не привлекать особого внимания к своей молитве, скрыть ее, сосредоточиться, на время покидал посетителя.

Подобное поведение могло смутить неподготовленного человека, но Батюшка всячески избегал человеческой славы. Он не помазывал без особой нужды освященным маслом, не обливал освященной водой. Не пророчествовал перед объективом видеокамеры. Не обнимал, не целовал, практически не использовал уменьшительно-ласкательные «деточка», «чадушко». Но сколько любви было в его простом обращении «отец Сергий», «мать Ольга»!

Однажды на одном из интернет-форумов появилась фотография Батюшки вместе со следующей заметкой: «Когда друг в первый раз притащил меня к схиигумену, я услышал такое, во что сам боялся поверить. Но подспудно догадывался. Человек я не восторженный, иронизирую над всем, а здесь так меня проняло, что кинуло оземь, и рыдал я минут 40 наверно. После я успокоился, и когда спустя полгода мы поехали с нашим Батюшкой и этим другом снова, я подумывал: нет, нервы разыгрались. Откуда он может знать? Прозорливость – чушь! И вот сидим мы за трапезой – старец угощает обильно и отказов не приемлет. Подает собственноручно окрошку, на второе – пюре и жареную рыбу, вкуснейший торт и какао с ужасной пенкой, оливки, квашеные арбузы, конфеты и прочее. Для меня окрошка, рыба и какао – смерти подобно. Сижу, давлюсь окрошкой и мыслями о фальшивости старца. Схиигумен Гавриил – рядом. Друг Максим – напротив. С аппетитом доедает окрошку. Я думаю: „Макс, видимо, еще бы навернул!“ Отец Гавриил, склонясь ко мне: „Макс, видимо, еще бы навернул! Бери, Макс!“ Я, фальшиво улыбаясь, думаю: „Совпадение“. Мысль: „А некоторые вот терпеть окрошку не могут!“ – Он вслух: „А некоторые вот терпеть окрошку не могут!“ Я думаю: „Попал! Придется какао с пенкой есть“. Он вслух: „И какао с пенкой скушать надо. И рыбу!“ – и поцеловал мне руку, когда я встал с глазами на мокром месте.

Еще раз повторю: я не восторженный человек и рыдаю только у Плащаницы. А здесь такое. По вере моей – несовпадение. Я дал телефон старца своей коллеге. Они, естественно, не были знакомы. Так он ей по телефону выложил всю правду»

Отец Гавриил постоянно наговаривал на себя. Как-то одна сестра попросила у него что-нибудь на память. Батюшка подошел к святому углу: «Что же тебе подарить? Я такой жадный, такой жадный!» И подарил красивую икону святителя Иоасафа Белгородского, которого очень любил и почитал.

Если Батюшка принимал человека, то целиком и полностью, переживая чужую жизнь как свою. Он скорбел со скорбящими. Плакал с плачущими. Радовался с радующимися. Распутывая сложные духовные и житейские проблемы, схиархимандрит Гавриил не щадил ни времени, ни сил, ни здоровья. Бывало, что забывали обо всех правилах приличия: звонили очень поздно, но и тогда Батюшка отвечал с неизменным сочувствием и вниманием.

«Мне записали фильм, – вспоминает N. – Дома я проверил диск и отправил другу сообщение: „Кажется, крутит“. Через несколько минут получаю ответ… от Батюшки: „Что, где, кого крутит?“ Оказывается, я перепутал номера, и сообщение пришло отцу Гавриилу. На часах было около полуночи».

Схиархимандрит Гавриил был тонким, проницательным духовником и педагогом. Он знал внутреннее устроение человека, его способности, меру и в своей пастырской деятельности учитывал особенности каждого. Стандартных, безликих благословений Батюшка не давал. Однажды он сказал: «Не удивляйтесь, если я буду говорить прямо противоположные вещи двум разным людям».

По отношению к начальствующим Батюшка учил смиряться, а однажды, наоборот, благословил во время конфликта постоять за себя. «Нужно смиряться перед Богом, а не перед людьми», – сказал он духовной дочери. Случилось невероятное – начальница сама извинилась.

Батюшка учил великому духовному искусству просить прощение, но иногда (в ситуации, когда ты прав), напротив, не благословлял этого делать. Он знал наперед, что в данном случае наше смирение утвердит человека в ложной правоте.

Трепетно, нежно прикасался схиархимандрит Гавриил к душе доверившегося ему чада, почитая священную тайну человеческой личности. Можно сравнить Батюшку с мудрым садовником: он не торопил, не ломал. Ждал, когда семя даст плод свой. Знал, например, что практика закапывать рыбные или мясные кости после трапезы в день причастия не находит подтверждения ни в духе, ни в букве Православного Предания, но отменять ее не спешил. Объяснял, что таким образом некоторые христиане хранят Страх Божий по отношению к святыне. Отмени – страх потеряют. Однако и препятствовать публикации материала, в котором на основании Устава отрицалась целесообразность этой традиции, не стал.

Схиархимандрита Гавриила отличало ангельское терпение. Людей в Павловку приезжало много. Но, несмотря на многочисленные болезни, усталость, сложные характеры приезжающих, Батюшка сохранял дух мира и любви. «Декабрь 2006 года. День памяти великомученицы Екатерины – читаем в дневнике одного из посетителей. – Отец Гавриил после службы принимал людей до 18 часов. Двенадцать часов без отдыха! Только вышел перекусить, буквально на 15 минут. При этом внимание, терпение, никакой раздражительности».

Батюшка и отец С. беседовали в келье. Позвонила женщина: «Отец Гавриил, как благословите заваривать шалфей?» – «А как указанно на коробке?» – «Одну ложку». – «Вот так и заваривайте». – «Мне не помогает». – «Тогда заваривайте две». – «Если я завариваю две, у меня болит голова…» Разговор длился долго. Отец С. не выдержал: «Батюшка, я бы ее, наверное, прибил». «Нет, отец С., я тебя знаю – ты добрый. Ты бы ее не прибил… – Батюшка улыбнулся. – Ты бы ей так ответил, что она никогда бы больше не позвонила».

Но не только ангельское терпение отличало отца Гавриила. Была в нем и ангельская стремительность, явленная в способности моментально и очень точно оценить ситуацию, в неожиданных поворотах мысли. И просто в быту: Батюшка все делал быстро. Быстро перемещался, например, по церковному двору. Словно и земли не касался. Он умел ждать, но знал, когда, напротив, нужно поспешить и первым прийти на помощь. В своей пастырской деятельности, которая началась задолго до рукоположения, Батюшка руководствовался принципом – «пусть первым будет протянута рука дающего, а не просящего».

Монахиня К. вспоминает о сильной ссоре в одной семье, после которой дочь, девушка образованная, интеллигентная, перестала разговаривать с мамой. Георгий Георгиевич, преподаватель музыкальной школы (и уже тайно постриженный монах Гавриил), пригласил эту семью в гости. Вначале он обратился к дочери: «А Вы знаете „Святый Боже“ такого распева?» – «Конечно, знаю, мы его поем». – «А давайте споем ее вместе». – «Нет, Георгий Георгиевич, сама я ее спою, а с Вами даже не знаю, получится или нет». – «Может быть, все-таки попробуем?» – еще раз предложил отец Гавриил. Девушка упорствовала: «Нет, сама я ее спою, а с Вами у меня не получится». Попробовала. И голос у нее замечательный, и практика, и опыт, а ничего не вышло. Девушка удивилась. А Батюшка таким образом показывал, что самонадеянность, самоцен без любви и уважения к другому бесплодны. Но открыто ее обличать не стал. Просто еще раз предложил спеть вместе. Делать нечего, девушка согласилась. И надо же, вышло очень красиво. Девушка еще больше удивилась. А отец Гавриил стал на колени перед мамой: «Вы знаете, какой прекрасный человек – Ваша мама. Как хорошо жить с ней в мире, общаться. Я бы на Вашем месте попросил прощения». Дочь вскочила, ходит по комнате, не может найти себе места. Прощения просить не хочет. Все это время Батюшка стоял на коленях, молился. И вдруг с девушкой что-то случилось. Она зарыдала и бросилась на шею матери. С этого момента мир в семье был восстановлен.

Слова, которые старец часто повторял в последние дни: «Не спорьте и храните мир», стали завещанием схиархимандрита Гавриила. Батюшка верил в изменение человека, в спасительную силу покаяния. Он любил вспоминать притчу, рассказанную в утешение кем-то из Глинских отцов: «Мать и сын попали в ад. Мать вымолила сына – он оказался в раю. Там сын молился о ней и вымолил мать из ада».

Человек надежды, отец Гавриил аккуратно вел людей к покаянию. Однажды он беседовал о предметах высоких и духовных, а в конце признался собеседнику: «А моих грехов на всю Павловку хватит». Тот задумался: «А моих – на весь Донецк».

«Исповедь – скорбь об оскорблении Бога. Ропот, недовольство, раздражение, гнев, ненависть, зависть, злорадство, досада удаляют от Бога. Искреннее покаяние со скорбью в сердце привлекает благодать Божию», – писал Батюшка. Для многих исповедь у отца Гавриила воистину стала «вторым крещением». Один человек – сын своего века – с его сомнениями и цинизмом, входил в келью старца, а выходил совсем другой – «новая тварь» во Христе (2 Кор. 5:17).

Менялась не только душа, но даже лицо исповедника. Просветлялось, молодело. Как будто привычная маска была сброшена и открылся подлинный лик, образ Божий. Это не метафора. Мы неоднократно становились свидетелями тихого чуда духовного преображения человека.

Благодатная рассудительность и богатый жизненный опыт позволяли Батюшке увидеть внутреннее состояние и определить способ, при помощи которого можно было бы направить человека на путь спасения.

У отца Гавриила не было специального арсенала смирительных приемов. Собственное смирение не позволяло смирять других. Строгим он был редко, да и то только с теми, кто мог эту строгость понести. Одного священника он часто испытывал следующим образом. Приедет батюшка, а отец Гавриил ему: «Отец, ты чего приехал сегодня? Мы тебя завтра ждали. Ты чего приехал?» Долго-долго его песочит, а потом все покрывает своей любовью. Одну духовную дочь начал принимать только после того, как она исполнила его необычное благословение – назвала Батюшку грубым словом. Видимо, проверял – готова ли она слушаться на самом деле.

В целом, отец Гавриил, сам прошедший строгую школу духовного воспитания, от подобных методов воздерживался. Большинство приезжало согреться возле него, выговориться. Смиряло само светоносное присутствие Батюшки, его личный пример. Прежде всего, павловский пустынник старался утешить. Он очень расстраивался, если видел, что человек возвращается домой, не избавившись от уныния. Одну девушку попросил догнать. Она вернулась. Батюшка говорил, говорил с ней. Очень долго. Девушка уехала, наполненная миром и радостью.

Можно сказать, что отец Гавриил искал послушания, а не требовал его. Если кто-то не принимал совета, покрывал чужую немощь своей любовью. Человека продолжал принимать. Тем не менее, и от собственного благословения не отказывался. При всей невыразимой любви оставался старцем, а не послушником своих духовных чад. Вероятно, потому, что открывал приходящим не свою волю. Ослушники впоследствии горько оплакивали своеволие.

Батюшка не пытался ответить на все твои вопросы. Иногда говорил прямо: «Это не мой уровень. Это неподъемно». Иногда он произносил задумчиво: «Если бы знать волю Божию по этому поводу…» Познанию Божией воли и следованию ей отец Гавриил придавал первостепенное значение.

«Господь поможет тебе нести крест, – писал старец духовному чаду. – Потому-то он и крест, что наша человеческая немощь не может полностью возложить свою волю на волю Божию, и он нам кажется невыносимым». «Христианство есть мученичество, – учил он. – Я часто думаю, почему меня страшит будущее? Ведь знаю и понимаю, что все в воле Божией. А потому, что маловерие, малодушие, сомнение отгоняют благодать Божию. Нет любви к Богу. Отчего приобретается мир в душе? От добровольного принесения себя в жертву Богу, своей воли подчинением Воле Божией с радостию по любви к Богу».

Как-то ему рассказали о молодом человеке, который, несмотря на многочисленные канонические препятствия, рвался принимать священство. Батюшка задумался. Его ответ стал ключом к пониманию многих современных, в том числе и внутрицерковных, проблем: «Бог попустил человеку творить свою волю». Отец Виталий и отец Гавриил учили: никогда ничего не просите сами, и не отказывайтесь, если вам будут благословлять. И еще: «своя воля приводит к большой неволе».

Когда начались споры об ИНН, отец Гавриил не стал вникать в современные компьютерные технологии. Печально заметил, что почитаемые им старцы дают прямо противоположные советы в связи с этим вопросом, а значит, единая неделимая воля Божия ясно не открыта.

Иногда Батюшка мог отправить за советом к другим. Или просил подождать. Чужих чад, обратившихся к нему без благословения собственного духовного отца, старался не принимать. Он как никто знал, что «спасение есть во мнозе совете», но не «в совете многих». Отношения между отцом и чадом – всегда таинство. Смирение не позволяло отцу Гавриилу вмешиваться в чужую жизнь, разрушать уже сложившиеся отношения.

Схиархимандриту Гавриилу была присуща уникальная деликатность. Как-то священник, окормлявшийся у него, попросил обличения. Батюшка отказался: «У меня нет благословения обличать».

Известен случай, когда другое чадо несколько раз просило о том же, и каждый раз Батюшка прибегал к иносказаниям. Напрямую, в лоб, он не обличал. Батюшка очень боялся похулить Дух Святой, действующий в людях, поэтому тщательно избегал осуждения. Часто признавался: «Не могу осуждать человека. Я не знаю его жизни». Приведем самые строгие суждения подвижника: «У меня помысел на N.», «Может быть, отец N. и раб Божий, но методы его мне не нравятся». И наконец, самое строгое: «Нужно относиться к N. как к человеку, не познавшему Бога».

Во время одной из трапез его спросили: «Батюшка, а как Вы относитесь к N.?» Отец Гавриил знал N. и, избегая осуждения, старался не говорить об этом человеке. Максимум, что можно было услышать от него после долгих расспросов: «Может быть, N. – раб Божий, но методы мне его не нравятся». Ситуация осложнялась тем, что для мужчины, задавшего вопрос, N., напротив, значил очень много. Батюшка протянул мужчине тарелку: «А Вы пирожки наши пробовали?» Мужчина взял пирожок, попробовал, похвалил и сам перевел разговор на другую тему. Напряжение, внезапно возникшее за столом, исчезло.

Схиархимандрит Гавриил не осуждал, он, скорее, не понимал, удивлялся человеческой немощи. За десять лет общения мы слышали не больше пяти таких непониманий. Одно из них было вызвано несколько театральным поведением популярного и ныне священника. Старец произнес что-то вроде: «Какой артистичный батюшка». К сожалению, народ Божий очень часто привлекает все внешнее, поверхностное: дар слова, эмоциональность, певческие данные, мужская красота. Батюшка, воспитанник последних Глинских старцев, учил смотреть вглубь. Не допускал ничего нарочитого, показного. Он усвоил сам дух глинской традиции, но не пытался изображать из себя «второго отца Виталия» или «второго владыку Зиновия». Мы видели, как огромная любовь к своим духовным наставникам, разумное подражание им не уничтожают личность, но, напротив, способствуют ее расцвету: сохранению и развитию неповторимых, уникальных человеческих качеств.

Чтобы помочь человеку, Батюшка, как и его духовник – отец Виталий, рассказывал о чужих грехах, как о своих. Однажды к отцу Гавриилу обратилась незнакомая женщина. «Зачем же Вы ко мне приехали? – удивился он. – Я ведь в этом грешен, и в этом…» «Действительно, – подумала паломница, – стоило ли ехать издалека к такому грешнику? Зачем только наш батюшка к нему направил?» Вернулась домой и сразу к местному священнику. Все рассказала, а он ей: «Эх, ты! Это ведь отец Гавриил все о тебе рассказывал».

Когда Батюшке открывали помысел или исповедовались, он говорил: «Отец, со мной тоже такое было…» И хотя очень часто было понятно, что именно так он согрешить не мог, это соучастие в твоей судьбе помогало раскрыться, принести искреннее покаяние и встать на путь возвращения к Богу. Духовные чада сразу подметили эту особенность. Как-то перед поездкой к отцу Гавриилу N. рассказал о мучавшей его проблеме товарищу. Тот улыбнулся: «Батюшка скажет: „Отец, Вы знаете, со мной тоже такое было“. N. приехал в Павловку. Батюшка выслушал его и говорит: «Отец, Вы знаете, со мной тоже такое было».

Бывало, что ему, как пастырю, помогала любимая музыка. «Впервые я увидела Батюшку Гавриила, когда он освящал квартиру моего племянника, – вспоминает Галина П. – Я тоже попросила об освящении, и Батюшка, несмотря на усталость, не отказал. Когда он зашел в мою квартиру, сразу обратил внимание на пианино, затем попросил литературу, по которой занималась моя дочь, пересмотрел, отложил в сторону и начал играть. Когда он играл, то мне казалось, что он прочитал всю мою жизнь. У меня слезы лились градом. Я этот день никогда не забуду. С тех пор я не раз обращалась к нему за помощью, и он мне всегда помогал».

Духовная дочь приехала к отцу Гавриилу во время сильного приступа уныния. Батюшка ничего не сказал. Зашел в келью, сел за фортепиано и стал играть что-то настолько соответствующее внутреннему состоянию своего чада, что она заплакала. Бывало, на исповеди отец Гавриил называл забытые грехи человека. Одну матушку расспрашивал часа полтора: «Вспомни, какой еще грех совершила?» Она не вспомнила. Тогда «вспомнил» Батюшка: «Ты же обещала своих детей назвать именем бабушки и дедушки, а не назвала». И действительно, было такое обещание.

Отец Гавриил был чужд болезненной экзальтированности. Некий инок рассказал одесским семинаристам о том, как схиархимандрит Виталий ходил по воде. Приехали с этим к Батюшке. Он возмутился: «Отец Виталий по земле ходил». О прозорливости говорил: «Сейчас стяжать дар прозорливости невозможно. Вы даже не знаете, какой для этого нужно понести подвиг».

Когда в Павловке замироточила икона, распространяться о необычном явлении не стал. Как ни пытался Батюшка скрыть свои дары, но и духовные чада, и паломники замечали, что отец Гавриил унаследовал благодать своих наставников. Простота и открытость сочетались в нем с какой-то непостижимой, неописуемой глубиной.

При общении с Батюшкой постоянно возникало ощущение, что ему открыто нечто большее. Радостный, пасхальный, детский дух органично сочетался в схиархимандрите Гаврииле с мудростью древнего старца. Мудростью не только опытной, человеческой, но сходящей свыше.

Батюшке было открыто многое. Он мог очень точно охарактеризовать незнакомого человека, заранее описать то, что случится впоследствии, услышать твои сокровенные мысли. Бывало, человек потерял вещь, а Батюшка, который никогда не был у него дома, мог подсказать, где она лежит.

Все это совершалось как-то случайно, между делом, не напоказ. Не было в отце Гаврииле тяжеловесного пророческого пафоса. Его нужно было уметь услышать. Например, когда-то давно во время трапезы Батюшка посадил на свое место молодого священника и надел ему на голову свою скуфейку. После смерти схиархимандрита Гавриила именно этот священник был направлен служить в Павловку.

Духовная дочь отца Виталия по благословению не вкушала мяса. Но затем в связи с болезнью ей пришлось вернуться к употреблению мясной пищи. Батюшка встретил ее: «N., а ты и сало кушаешь?» – «Нет». – «А я думал, и сало». Через несколько дней возникли проблемы с гемоглобином. Пришлось есть и сало.

Одного посетителя спросил о его избраннице: «Отец, а она Вас еще не бьет?» Эти слова прозвучали как шутка, но впоследствии случилось невероятное: во время ссор женщина действительно стала распускать руки.

Другая женщина слышала голос, который открывал ей всю правду об окружающих. Отец Гавриил посоветовал, чтобы она предложила голосу прочитать несколько молитв. Все молитвы голос прочитал, а «Богородице Дево» не получилось. Сказал: «Сейчас не могу», – и признался: «Он нас разоблачил». Через день отец Гавриил был при смерти, но по милости Божией остался жить.

Священник Е. ненадолго вернулся в Донецк из другой страны. Ему было необходимо посетить не только духовного руководителя – схиархимандрита Гавриила, но и родственников, живущих в соседней области. За двадцать минут до того как позвонить Батюшке и договориться о встрече, он пообещал родственникам приехать во вторник, с тем чтобы вернуться домой поздно вечером в среду. Батюшка об этом, конечно, не знал. Отец Е. дозвонился отцу Гавриилу: «Батюшка, простите, когда Вас можно будет увидеть?» Батюшка на секунду задумался и очень уверенно ответил: «Завтра Вы ко мне приехать не сможете – Вы уезжаете. Давайте в чет- верг».

N. унывал. Его одолевали вражеские помыслы: «Батюшка меня забыл». В это время у Батюшки находился близкий N. человек. Разговор вовсе не касался N., но когда они прощались, Батюшка неожиданно сказал: «Пусть N. не обижается». Поскольку сам N. о своих помыслах никому не рассказывал, девушка не согласилась: «Что Вы, Батюшка, он не обижается». Но отец Гавриил настаивал на своем: «Нет, именно так ему и передайте». Узнав об этом, N. только улыбнулся. Помыслы отступили.

У супруги священника Е. неожиданно возник панический страх перед полетом. При виде самолета она чуть ли не теряла сознание. Позвонили схиархимандриту Гавриилу. Он успокоил: «Пусть летит без страха. За нее будет гореть свеча».

Потом матушка рассказывала, что этот полет сильно отличался от предыдущих: «Было нелегко, но в сто раз лучше, чем раньше. В этот раз я даже спала в самолете, что раньше было немыслимо». А вот что написал автору ее супруг – священник: «И у меня литургия совершалась как-то особо. Непривычно внимательно, сосредоточенно. Причем сначала я заметил это, потом уже пришла мысль, что свеча-то, наверное, горит не за одну ее, а за нас с ней. Это как раз было время вылета. Знаешь, странное ощущение, молитва Батюшки ощущалась как-то телесно. Как будто тебя положили между ладонями и держат в руках. Очень спокойно было».

«Я приобрел два экземпляра „Мыслей о добре и зле“ святителя Николая Сербского, – рассказывает N. – Один для отца Гавриила. Второй подарил товарищу по семинарии. Товарищ прочитал книгу первым и сразу же поделился своими впечатлениями: „Очень интересно, но некоторые места я не понял“.

Прошел месяц. Я ехал в Павловку и уже у самого въезда в село неожиданно подумал: „А вдруг Батюшка не все поймет?“ Это был всего лишь помысел, который исчез через мгновение, и я о нем забыл. Отец Гавриил принял как всегда радушно. Мы долго беседовали в келии, и когда прощались, я протянул ему книгу святителя Николая. „А у меня такая есть“, – сказал Батюшка. Возникла небольшая пауза. Он как-то особенно посмотрел на меня и добавил: „Но я не все понял“».

Вспоминает Н.: «В августе 1997 года отец Гавриил благословил пожить в Павловке. Я молилась вместе с сестрами, помогала по хозяйству. Прошло некоторое время. Мое пребывание подходило к концу. На следующий день я собиралась ехать домой. Однако в полдень Батюшка вошел в комнату, посмотрел какую-то газету и как бы между прочим, но при этом очень серьезно, сказал: „А Н. нужно ехать домой сегодня“. Автобус из Павловки шел утром. После обеда я обычно не уезжала. Поэтому переспросила: „Батюшка, а может, лучше завтра, как я и собиралась?“ Батюшка повторил: „Нет, нужно ехать сегодня“, – и добавил: „Завтра можно не успеть“.

Я не стала спорить, быстро собрала вещи и через некоторое время уже была дома. Оказалось, что сестра моей бабушки в этот момент находилась в очень тяжелом состоянии. Смерть могла наступить в любую минуту. Все готовились к худшему. Нужно сказать, она и ее муж были одинокими стариками. Детей у них не было. Ни бабушка, ни ее муж в храм не ходили. Первая мысль, которая пришла мне в голову, была: „Нужно идти за священником“. Я спросила, хочет ли она исповедаться и причаститься. Бабушка согласилась.

Священника, который жил тогда у нас на поселке, звали отец Владимир. В прошлом он был шахтером и работал на одной шахте с супругом бабушки. Несмотря на свои больные ноги, отец Владимир пришел пешком, исповедал и причастил умирающую. Муж бабушки сидел во дворе и курил, не сдерживая слез. Священник присел рядом, помолчал, а потом спросил: „Скучаешь за шахтой?“ – „Иногда“. – „А я нет“. Завязался разговор, в результате которого, неожиданно для всех нас, дедушка тоже захотел исповедоваться и причаститься.

Так благодаря тому, что отец Гавриил благословил меня уезжать раньше, два старых человека смогли соединиться с Господом. Когда я рассказала об этом Батюшке, он сделал вид, что не имеет к этому никакого отношения, и перевел разговор на другую тему. Сестра бабушки прожила еще почти год, а ее супруг почти три. Они исповедовались и причащались неоднократно».

Молодой человек, теряющий веру, услышал о схиархимандрите Гаврииле. Решил съездить к нему: «Вряд ли эта поездка что-то изменит, но хотя бы посмотрю на человека, которого называют „старцем“». Приехал в Павловку. Дверь открыл сам Батюшка и сразу с порога: «Ну что, посмотрели на меня?» Молодой человек удивился. Затем была беседа в келье, после которой он снова обрел благодать православной веры.

Женщина не могла забеременеть. Она приехала к отцу Гавриилу с просьбой о молитве, но не успела ничего сказать. Старец опередил ее: «И не просите. И не надо Вам».

В одной семье было три сына. Еще не священник, преподаватель музыки и певчий, Георгий Георгиевич хорошо знал эту семью, общался с детьми. Как-то после службы он подошел к отцу и протянул ему три конфеты. Затем одну конфету зачем-то забрал. Отец удивился: «Странный сегодня Георгий Георгиевич. Детей трое. Что ему, конфеты жалко?» Вскоре одного из мальчиков прямо на глазах у матери сбила машина. Мальчик погиб, но чудесным образом мама, страдавшая от болезни сердца, смогла пережить это горе.

Особые дарования отца Гавриила проявлялись и в решении сугубо бытовых вопросов. Духовный брат старца искал дом. Несколько раз он приезжал в Павловку, описывал, казалось бы, подходящие варианты и всякий раз Батюшка был непреклонен: «Нет, отец, мне кажется, это не твое». Наконец, уже отчаявшись, он вспомнил о самом неудачном: дом был недостроен, владельцы еще не решились на продажу. И вдруг Батюшка обрадовался: «Ты знаешь, отец, по-моему, вот это – твое». Брат пытался переубедить отца Гавриила, но сколько бы они не возвращались к этой теме, Батюшка оставался при своем мнении. Покупка состоялась. Сегодня новый владелец дома нисколько не жалеет, что послушал павловского старца.

В другой раз пытались решить проблему с жильем духовные чада из Донецка. Они нашли вполне приемлемый вариант. Узнав об этом, Батюшка, который никогда не был в донецкой многоэтажке, где находилась предложенная квартира, заволновался. Через знакомых он попросил чад перезвонить в Павловку и в телефонной беседе отговорил их от покупки. Как оказалось, решив проблему с жильем таким образом, молодая семья приобрела бы гораздо больше новых проблем. В скором времени по молитвам отца Гавриила был найден действительно удачный вариант.

Иногда Батюшка не отвечал прямо, но ответ можно было получить, если внимательно прислушаться к его интонации. «Благословите приехать на следующих каникулах», – попросил однажды семинарист. – «Приезжайте. На трамвайчике». По тому, как говорил старец, стало понятно, что на следующих каникулах приехать не получится, но семинарист сказал себе: «А я все-таки постараюсь». Весь семестр он вспоминал слова отца Гавриила. Наконец наступили долгожданные каникулы – и что же? Как ни ста рался семинарист, в Павловку он так и не выбрался. Пришлось ждать следующих каникул.

Следует сказать о силе молитвы схиархимандрита Гавриила. Еще до принятия сана он был известен среди верующих как глубокий молитвенник. Но тогда о нем знали немногие. В Павловку с просьбой о молитвах обращались сотни, если не тысячи христиан.

У отца N. не складывались отношения с псаломщицей. Конфликт обострился до такой степени, что когда он давал начальный возглас литургии, хор молчал. Отец N. приехал за советом к схиархимандриту Гавриилу. Батюшка подумал, и говорит: «У меня такие мысли возникли, что вам вообще нужно расстаться» – «А как? Выгонять?» Батюшка промолчал. Через некоторое время подходит к отцу N. радостный: «Ты знаешь, отец. Не надо ее выгонять. Все будет хорошо». Когда священник вернулся на приход, псаломщицу будто подменили. Отец N. стал для нее самым большим авторитетом, она за ним буквально по пятам ходила и даже познакомила со своими детьми. Они до сих пор дружат.

Известен случай, когда в духовную дочь отца Гавриила выстрелили, рана была смертельной, но, к удивлению врачей, она, по молитвам старца, выжила. Как-то после трапезы Батюшка спросил отца Д.: «Что отец такой печальный?» Встал прочитал короткую молитву и проблема исчезла из памяти, на душе стало легко и радостно.

Известны случаи, когда старец приоткрывал сокровенную тайну своей внутренней жизни. Вспоминает монахиня С.: «В помянниках отца Гавриила было более трех тысяч человек. За каждого вынималась частичка. Батюшка боялся кого-то оставить без поминовения. Однажды он зашел в келью и спрашивает у меня: „Кто у тебя из покойных родственников – Сергий?“ – „Двоюродный брат по линии отца“. – „Почему его нет в граматке? А он приходил и просил: обидел при жизни женщину – помолитесь обо мне. Запиши его в помянник“. – „А Анастасия кто? Тоже запиши“. Затем другую монахиню спрашивает: „Кто такой Виктор?“ – „У нас в роду Викторов нет“. – „Хорошее дело! А кто тебе помогал, когда муж бросил одну с ребенком? Он приходил и просил молитв“. Чистая душа отца Гавриила была открыта для потустороннего мира».

Подобная история произошла и с двоюродной сестрой старца: «Уже будучи священником, как-то записывал имена в синодик для поминовения. Подзывает меня и говорит: „Валя, а у тебя еще был братик“. И действительно, в 1941 году родился мой брат, умер в четыре месяца. Отец Гавриил все знал и помнил».

Как-то духовный сын спросил Батюшку: «Как Вам удается так точно все о человеке знать?» – «Жизнь человека прокручивается передо мной как пленка». «А „прокрутите“ меня», – попросил духовный сын. Отец Гавриил «прокрутил», и действительно, все о нем рассказал.

Что касается сновидений, то в отношении к ним схиархимандрит Гавриил руководствовался общим правилом Глинских отцов. «Снам не надо придавать значения и не принимать. Рассказать можно, чтобы посоветоваться, как поступить», – предупреждал своего ученика отец Виталий. Не доверяя снам, Батюшка тем не менее считал, что в исключительных случаях необходимое для спасения человека слово может прозвучать даже во сне. В молодости с ним случилось искушение, после которого Георгию во сне явилась Божия Матерь. Она сказала: «Ты должен мне две тысячи». Слова Богородицы будущий старец воспринял как благословение на совершение двух тысяч земных поклонов.

Батюшка

Как-то в ответ на исповедь одного из своих чад Батюшка произнес фразу, которая, по нашему мнению, очень точно отображает своеобразие, неповторимость его личности: «Не буду говорить трафаретные слова…» Он действительно был нестандартным человеком и духовником.

В отличие от многих современных наставников, не боролся с ИНН и техникой. Пользовался мобильным телефоном, что для него, несомненно, было аскетическим подвигом. Согласившись принять в подарок мобильный, отец Гавриил лишил себя последнего свободного времени. Теперь говорить с духовником было крайне сложно – каждые пять минут беседу прерывали телефонные звонки. Не отрицал необходимости образования. Хотя и выступал против самодостаточной, возведенной в культ, учености. Вспоминал, как архимандрит Власий говорил ученому, слишком увлеченному собственными знаниями: «Ты по пальцу бьешь, а не по железу».

Не ругал профессора А.И. Осипова. Даже специально звонил, чтобы поговорить с ним об отчитке. Старцы Глинской традиции владыки Зиновий и отец Виталий не благословляли отчитывать одержимых. Они учили, что при подобной болезни следует каяться, исповедоваться, причащаться, прикладываться к святыне, и если исцеление не совершилось, нести свою одержимость как духовный крест. Отец Гавриил считал некоторых современных экзорцистов людьми, только мучающими болящих, но не исцеляющими их. Священник, узнавший об этой беседе, заметил: «Старец, советующийся с профессором, выше профессора, советующегося со старцем».

Отец Гавриил не разделял модной увлеченности миссионерской деятельностью. Обращение ко Господу рассматривалось им как таинство. Он более надеялся на благодать Божию, чем на дар слова или внешнюю ученость. Тем не менее, о протодиаконе Андрее Кураеве отзывался с уважением и очень хотел с ним побеседовать. Своих духовных чад на миссионерство благословлял, неустанно напоминая о необходимости чистоты жизни.

В круг духовного чтения Батюшки входило не только Священное Писание и творения святых отцов, но и работы протоиерея Александра Шмемана, книги уважаемого им митрополита Антония Сурожского. О митрополите Антонии Батюшка говорил: «Это поистине был раб Божий, который открыл многое и познал духовно, опытно то, что служит для душевной пользы и духовного возрастания».

Старец с интересом изучал научный труд А.П. Лебедева «Духовенство древней Вселенской Церкви». Особенно любил 4произведения архиепископа Иоанна (Шаховского). Как-то после исповеди вытащил большую книгу, посвященную святителю Иоанну Шанхайскому и подарил духовной дочери со следующим благословением: «Читай каждый день хотя бы по одной странице».

Следует сказать, что схиархимандрит Гавриил был истинным богословом. Он не писал статьи или книги, не выступал на научных конференциях, часто его высказывания можно было встретить в святоотеческих писаниях. Богословским по сути было само существование Батюшки, полностью посвященное подвижническому, молитвенному познанию Бога.

Каждый раз, когда он говорил, возникало ощущение, что эта мысль рождается впервые, прорастает из личного опыта, а не просто повторяет некогда прочитанное или услышанное. Проистекает из того же истока, что и богословие отцов. Батюшка, несомненно, принадлежал к немногим людям, мыслящим в подлинном смысле этого слова. Нам посчастливилось знать настоящих ученых, людей глубокой мысли и разносторонней эрудиции. Они жили в культуре, несли ее в себе, обогащали и щедро дарили другим. И все же это была человеческая культура, иногда слишком человеческая. Просвещенность Батюшки иного рода – эта мудрость сходила свыше, рождалась в духе. По-человечески, его пытливый, цепкий ум не довольствовался шаблонными ответами, легко обнаруживал противоречия. Старец стремился проникнуть в самую суть вещей. По-духовному, он знал гораздо больше, чем открыто обычному смертному. Например, вследствие тяжелой болезни умирала духовная дочь отца Виталия. О ее выздоровлении молились многие, и общая усердная молитва сотворила чудо – она поднялась. Все радовались, а отец Гавриил смотрел на случившееся иначе: «Ой, какое тебе место было приготовлено! Ой, какое место!»

Он знал, что жизнь этой сестры действительно была важна для тех, кто ее вымолил, но для самой сестры было бы лучше отойти ко Господу уже тогда. Отметим, что мистический опыт схиархимандрита Гавриила остался сокрытым для всех. Нам доступны крупицы. Однако и они позволяют утверждать, что этот опыт был регулярным. Практически все богословы говорят об одном. При этом у каждого есть любимые темы. Были они и у Батюшки.

В аскетике – простота, скромность, смирение, недоверие своему помыслу, искание Божией воли, спасение как целожизненное подражание Спасителю и работа над внутренним человеком, еще – человеческое отношение к человеку. В догматике Батюшка делал особый акцент на всепрощающей Любви Божией и непознаваемости мира, а также на иконичности, ангелоподобности человека. Особо его интересовал вопрос о возможности созданной Богом жизни на других планетах –вопрос, еще не разработанный в православном богословии. Он не отрицал демонического характера контактов с НЛО, но считал, что тема этим утверждением далеко не исчерпана. Видимо, в подобном интересе сказывалась любовь старца к созерцанию ночного неба.

С большой радостью встретил отец Гавриил публикацию новооткрытых текстов преподобного Исаака Сирина. Одна из ключевых тем второго тома преподобного Исаака – возможность всеобщего спасения. Батюшка и сам надеялся, что спасутся все. Его любящее сердце не могло вынести возможности ада.

Незадолго до смерти отец Гавриил раскрыл одну из своих тайн духовной дочери. Когда-то его мучил помысл: жалко ли Богу нас так, как мы жалеем себя. И было явление Господа. Батюшка навсегда запомнил Его слова: «О человеки! Если бы вы знали, как мне жаль вас. В десять раз более, чем вам жаль себя». Впрочем, отец Гавриил не отрицал общепринятого церковного вероучения. Он верил в существование ада, с горечью признавался, что найдутся люди, которые выберут ад даже перед Лицом Божиим. В этом смысле ему оказались созвучны мысли греческого богослова Александра Каломироса, который учил об огненной адской реке как о благодати Божией, опаляющей нераскаявшихся грешников.

Бывает, что люди, чья деятельность связана с учительством, превращаются во всезнаек. Батюшка был другим. Он не боялся признаться: «Не знаю». Большое внимание Батюшка уделял проблеме непознаваемости мира. Он утверждал, что существует «иерархия познаваемого и непознаваемого». Призывал не торопиться с выводами. Сам жил в ощущении таинственности окружающего. Отцу Гавриилу были присущи первозданное, адамово удивление перед красотой и тайной Вселенной, свежесть и непосредственность восприятия, отсутствие старческой усталости от жизни и мира. Он был моложе молодых. Подобное мировосприятие воспитывалось в других.

Батюшка учил не только покаянию и молитве, он учил смотреть и видеть, слушать и слышать. Смотреть, как тает снег в полях, и сердечно прославлять Бога (он очень любил первые дни весны). Слышать, как музыка становится молитвой.

Слепое, бескомпромиссное следование правилу, то, что Батюшка называл «буквоедством» и «солдафонством», он, напротив, отвергал. В семинариях спорят обо всем: о приходской жизни, о теориях искупления, о частоте причащения, о канонической и неканонической иконе. Один из ревностных почитателей канонического письма как-то приехал к отцу Гавриилу. Батюшка не знал ни о содержании споров, ни об эстетических взглядах семинариста. Да и речь шла о другом. Но во время разговора Батюшка неожиданно указал на живописное (сверхнеканоническое) изображение, очень внимательно посмотрел на собеседника: «А мне очень нравится эта икона». Отец Гавриил не был противником канона, но он прекрасно понимал, что любую, даже самую положительную, идею можно превратить в отвлеченную, бездушную теорию, расчеловечить.

Кроме того, Батюшка почитал Первообраз, несмотря на качество исполнения. Он вспоминал, что когда-то допустил пренебрежительный помысел по отношению к черно-белой фотографии, сделанной с не совсем удачной иконы. В советские времена таких фотографий было много. Но отец Виталий деликатно обличил послушника. Реакция отца Гавриила на многие вещи была непредсказуемой. Однажды ему рассказали о верующем мужчине, который не пил, не курил, ухаживал за двумя тяжело болеющими родителями, избегал женщин и искал правильную молитву. Человек, позвонивший Батюшке, ожидал, что монашески направленная жизнь его знакомого будет одобрена схимником. А Батюшка спросил с опаской: «Он не слишком правильный?»

Все новое, творческое, вызывало неподдельный интерес отца Гавриила. Так, незадолго до смерти он прослушал «Страсти по Матфею» митрополита Илариона (Алфеева) и отзывался о них с одобрением. Чувствовал он себя в то время очень плохо, и сестры неоднократно предлагали отложить прослушивание. Но Батюшка досмотрел диск до конца, словно предчувствуя, что другой такой возможности уже не будет.

Сам импровизировал на фортепиано. При этом во многих вопросах старец был консервативен. Выступал против нового стиля, против экуменизма, против автокефалии украинского православия. Критиковал навязываемые славянам европейские ценности. Не одобрял практику причащения за каждой воскресной литургией, поскольку боялся привыкания к святыне и высокоумия. Не допускал к таинству без серьезной традиционной подготовки. Батюшка исповедовал умеренность во всем: и в духовном, и в бытовом. Сетовал, например, на современное отношение к молитве: «В наше время или замаливаются, или совсем перестают молиться. Среднего пути нет». Связывал это с самочинием в подвигах, с отсутствием духовного руководства.

Считал, что женщина-христианка не должна намеренно выделяться в коллективе своей одеждой, но брюк на женщинах не любил и, если спрашивали его мнения по этому вопросу, носить брюки не благословлял.

Батюшка умел все оцерковить, наполнить духовным смыслом. Однажды, во время выноса Чаши, к нему прицепилась мелодия – «Савка и Гришка сделали дуду». Как он ни молился, мелодия не уходила. Тогда Батюшка переделал мелодию по духовному: «Савка и Гришка ко Господу пришли» – и она сразу исчезла. Храм и дом в Павловке находятся возле дороги. Когда Батюшка был во дворе, он благословлял проезжающие машины. Некоторые водители знали об этом и когда подъезжали к дому, специально сигналили, чтобы получить благословение.

Фактически отец Гавриил отказался от музыки. Для человека, который в юности занимался по десять-двенадцать часов в сутки, это был огромный подвиг. Нет, после принятия монашества и священства он не бросил свою первую любовь. Фортепиано стояло в келье, и Батюшка играл. Ему привозили музыку на самых разных носителях, и он с радостью принимал подобные подарки. Если музыкой занимались чада или посетители, отец Гавриил живо интересовался их успехами. В этом случае он мог дать совет уже не только как духовник и старец, но и как музыкант и педагог. Конечно же, сам Батюшка играл после принятия схимы реже. Да и поток людей, с годами все более и более увеличивающийся, не способствовал занятию музыкой.

В душе отец Гавриил оставался музыкантом. Перед одной из исповедей он обратился к собравшимся: «Сегодня ваши грехи в таком регистре». И сам перечислил грехи, с которыми к нему пришли исповедники. Музыкальную терминологию для объяснения духовных явлении он использовал неоднократно.

Следует отметить, что его старцы не видели в любви к музыке препятствия к спасению. Если сверхаскетичному отцу Виталию в свое время не благословили заниматься иконописью, то сам он не требовал от своего духовного сына подобной жертвы. Однако Батюшка, понимая музыку как духовное делание, тем не менее считал, что схимнику необходимо отказаться от нее полностью. Это была одна из причин, по которой он называл себя никудышним монахом. Духовные чада, также понимающие музыку не как развлечение, а как особую форму постижения мира, не соглашались с ним.

Известен случай, когда отцу Гавриилу пришлось долго жить в доме, где не было фортепиано. Хозяин дома, зная о необычной любви Батюшки к музыке, обратился за помощью к своим знакомым. Дело в том, что у них был синтезатор, на котором учился играть сын. Занимался он крайне неохотно, поэтому синтезатор отдал с радостью. Батюшка играл, восхищался этим инструментом. И случилось чудо: когда синтезатор возвратили, мальчик неожиданно полюбил музыку.

Батюшка очень любил природу. Радуга, необычная конфигурация облаков, особенные оттенки заката вызывали в нем неподдельное восхищение. Он всегда делился своим открытием с другими и заметно огорчался, когда человек не понимал причины его восторга. Как ребенок радовался, когда ему привозили подзорную трубу или бинокли, при помощи которых можно было смотреть на луну и огромные павловские звезды. Говорил: «Вот отцы запрещают смотреть на ночное небо, а я, грешник, перекрещу и смотрю»

Помнится звонок в Павловку: «Благословите, Батюшка. М. хотел бы к Вам приехать». Батюшка радостно, как только он мог: «Бог благословит». И после небольшой паузы: «А он трубу привезет?» Оказывается, незадолго до этого М. обещал привезти в Павловку свою подзорную трубу. «Мне довелось вывозить отца Гавриила на природу, – вспоминает отец N. – Что можно увидеть в лесу ранней весной?

Серость, грязь, все тает. А он мог увидеть красоту в каждом листочке, восхищался каждым цветочком и заражал своим восторгом других». Собирал коллекцию необычных камней. Однажды среди различных способов борьбы с отчаянием отец Гавриил назвал совсем необычный, свой: «Я вот люблю смотреть на природу».

Находясь рядом с Батюшкой, ты начинал понимать, что такое благодатное евангельское детство, к воплощению которого всех нас призывает Господь.

Рассказывают, что когда отец Гавриил впервые увидел владыку Зиновия, он испытал такое чувство благоговения, что прежде чем подойти под благословение, снял обувь. К себе подобного отношения Батюшка не требовал. Он был прост и доступен.

Батюшка отличался удивительно тонким чувством юмора. Он мог пошутить, разыграть. Рядом с отцом Гавриилом всегда было тепло, благодатно. Неоднократно люди, впервые увидев Батюшку, плакали и потом сами не могли объяснить причину своих слез.

Духовную высоту павловского священника ощущали не только православные, но и люди неверующие, представители других конфессий. Нам приходилось общаться с баптистом, который отзывался об отце Гаврииле с искренним восторгом. А вот запись на одном из Интернет-форумов: «В Донецкой области с. Павловки живет старец Гавриил, он обладает даром прозорливости (монахи с Глинской пустыни славились даром прозорливости). Моей мамы сотрудник, который был более 10-ти лет иеговистом, поехал к этому старцу. Не знаю, что старец ему сказал, но этот человек теперь православный. Мы с мужем тоже ездили к нему, но только ничего не спрашивали, только благословление взяли. Он очень добрый, и когда я находилась рядом с ним, меня переполняло чувство радости. Так вот, я хотела сказать, что он людям не предсказывал простыми словами, а говорил загадками».

Кто не чувствовал тепло, чувствовал силу. Однажды в храм пришли иеговисты: «Мы хотим поговорить с Вами о Боге». «Что со мной говорить. Я человек неграмотный», – ответил Батюшка. «Как неграмотный? – возмутились проповедники. – Как же Вас могли поставить на это служение? Чему Вы можете научить свою паству?» Отец Гавриил слушал долго, затем встал, перекрестил иеговистов, которые разошлись не на шутку: «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его…» Сектантов как ветром сдуло. О них Батюшка говорил: «У сектантов в отношении к Богу нет субординации. У них панибратство».

Особое значение отец Гавриил придавал исполнению пятой заповеди. Он всегда заботился о своей маме, почитал духовных отцов. За несколько лет до смерти он специально нашел своего престарелого учителя музыки и сам, обремененный телесными немощами, нашел возможность встретиться с ним, для того чтобы выразить свою благодарность.

Была в схиархимандрите Гаврииле ангельская легкость, истинное радостопечалие. Монах, искренне повторяющий: «Кем я был и кем я стал», не давил окружающих ни своим покаянием, ни своей значительностью. Зачастую, для того чтобы воспрянуть духом, достаточно было услышать в трубке его радостное «ал-ее». Это была подлинная радость в Духе Святом. Веселье сердечное, пасхальная радость распространялись на всю тварь. Небесный покровитель Батюшки – святой архангел Гавриил изображается на иконах с лилией. Связь духовного и материального, земного и небесного, благодатное всеединство были известны отцу Гавриилу из собственного опыта. Его сердце болело о всех. Перед смертью он говорил о кошках: «Больше всех мне жаль Кешку и Муньку».

При столь светлом мировосприятии схиархимандрит Гавриил не был заоблачным романтиком. В отличие от многих монашествующих духовников он, например, не всех желающих благословлял на путь иночества. Старец знал реалии современной монашеской жизни. Он паломничал, у него окормлялись насельники знаменитых российских и украинских монастырей. Поэтому встретив неподготовленную душу, он либо советовал основательно испытать себя на послушании, либо предлагал, как ему в свое время схиархимандрит Макарий (Болотов): «Храм, работа, дом». Спасаться в миру, не принимая пострига и не вступая в брак. Приходилось слышать, что отец Гавриил никого не благословлял на венчание. Это неправда. Два молодых человека приехали за благословением на брак с разницей в один день. В первом случае благословение было получено. Во втором Батюшка отказал. Правда в том, что Батюшка, будучи монахом, все же очень хорошо понимал, что такое крест семейной жизни, тем более в наше трудное время. Ему приходилось постоянно сталкиваться со ссорами в семьях, с непослушанием детей. Посему не всех благословлял и на этот путь.

Необычный во всем, старец был необычен и как проповедник. Нам приходилось слышать многих знаменитых церковных ораторов. Отец Гавриил, при всей своей кажущейся простоте и даже косноязычии, не уступал никому из них. Сила его слова заключалась в том, что он и молился, и проповедовал, предстоя Живому Богу. Батюшка не нанизывал слова, он исповедовался, по-детски непосредственно и безыскусно. Даже в официальные праздничные послания глубоко уважаемых им иерархов старец вносил свои комментарии, прерывая чтение и обращая внимание слушателей на особо значимые моменты. Очень часто паломники получали ответы, ради которых они приехали в Павловку именно во время проповеди.

В отце Гаврииле удивительным образом соединялись противоположности: простота и интеллигентность, верность традиции и открытость новому, умение руководить и при этом не посягать на свободу чада. Даже эсхатологическое видение мира, столь характерное для старца, было окрашено в пасхальные тона. Батюшка говорил о приближении антихриста без надрыва и истерики.

Схиархимандрит Гавриил

Как часто мы слышим о подвижниках благочестия: «Он нес тяжелый крест». Отец Гавриил нес множество тяжелых крестов. При этом называл себя самым счастливым человеком, подчеркивая, что если рассматривать его жизнь с мирской точки зрения, он, напротив, человек несчастный. Батюшку не понимали. На него клеветали. Его покидали чада. Враг сеял помыслы недоверия, и как отец Гавриил радовался, когда ты был откровенным и не скрывал их!

Батюшка постоянно болел. Вот далеко не полный список его болезней: сердце, давление, герпес. В одном из писем он признался: «Стоять долго или говорить не могу, тошнота, слабость». Настолько откровенным он был не всегда. Обычно боль держал в себе. Позвонишь после очередного приступа или операции: «Как Вы себя чувствуете?» Он отвечает: «Как по отцу Виталию, так хорошо» или «Как по духовному, так хорошо» – и сразу переводит разговор на твои проблемы. Врачи неоднократно предупреждали старца: для того чтобы жить, нужно перестать принимать людей. И все же, после очередного сердечного приступа, Батюшка совершал богослужение и утешал скорбящих.

Вначале отец Гавриил пытался отговорить человека: «Зачем Вы ко мне приехали? Кто Вас прислал? У Вас там такой замечательный батюшка служит, а Вы в такую даль добирались?» Если человек оставался, Батюшка принимал его в свое сердце и переполнялся чужой болью. Часто он чувствовал, что где-то там, в другом городе или селе, духовному чаду плохо, находил незначительный повод и звонил сам. Разговор не обязательно касался проблемы, волнующей человека, но обычно после становилось легче.

Батюшка постоянно стоял у смертных врат. В марте 1998 года вследствие врачебной ошибки (ему была введена доза лекарств, несовместимая с жизнью) он мог в очередной раз умереть. «Чуть не умер, – писал он духовной дочери. – Уже остановилось дыхание. Весь монастырь молился. Я ожил. Матушка Зинаида в последнюю секунду дала мне мед, и пошло оживание».

Тогда же его постригли в великую схиму с оставлением прежнего имени в честь Архангела Гавриила. Этот факт представляется знаменательным. От юности отец Гавриил был человеком неотмирным, жизнь вел равноангельную, девственную. Окружающим, как и его небесный покровитель, дарил надежду на спасение.

Однажды к Батюшке приехал одержимый. Старец не отчитывал, поэтому просто помазал его маслом от мироточивой иконы, и вдруг услышал голос злого духа: «Ты зачем сюда приехал? А ты зачем его помазал? Ну, ничего. Я устрою тебе онкологию». В другой раз демон сказал: «Он мой самый первый враг. Я его уничтожу». Ему возразили: «Тогда Батюшка в рай пойдет». «Пусть идет куда хочет, только бы он людей не совращал».

Несмотря на подобные угрозы, отец Гавриил все равно принимал одержимых. Злой дух называл старца «братишкой». Батюшка рассказывал: «Разговариваю я с N. по телефону, а сам читаю „Богородице Дево“ и прошу: „Запрети ему меня называть „братишкой“. Говорю: „Поезжайте лучше на источники в Задонск, а не в больницу“. И вдруг в трубке чужой голос: „Ты что ему советуешь? Мы таблетками обойдемся“».

Однажды зашел отец Гавриил к сестрам в келью, улыбается: «А я сегодня ночью с кровати упал». – «Как упали?» – «Да так, упал». Позже одной из сестер признался, кто на самом деле столкнул его с кровати. Но вообще о своей брани со злыми духами молчал.

«Эх ты, хвостицкий-хвостицкий», – часто повторял старец перед смертью, но что именно он вкладывал в эти слова, неизвестно.

Обещание демона сбылось: схиархимандрит Гавриил действительно принял крест онкологической болезни, которая в определенный момент была осложнена абсцессом печени и двусторонней пневмонией. Батюшка очень сильно похудел и стал похож на подростка. Он не жаловался, не роптал. Помнится, перед очередной операцией словно проговорился: «Завтра предстоит подъем на Альпы», но дальше тему развивать не стал.

В больнице Батюшка так же тихо нес свет своего смирения. О врачах отзывался исключительно с уважением. Лечиться за границей отказался, поскольку считал, что местные врачи делают все необходимое. Шутил. Он, как никто другой, нуждающийся в утешении, сам утешал приходящих к нему.

Отца Гавриила регулярно исповедовали, причащали и соборовали. Священнику N., совершающему эти таинства было особенно трудно. Он остро ощущал собственную греховность, а исповедоваться у Батюшки не мог. Не мог беспокоить человека, который и так измучен постоянными операциями по смене трубки, приступами, болью. Во время очередной исповеди Батюшка начал каяться в грехах священника N. как своих собственных. И на одре болезни старец, тонко чувствующий душу другого, принимал на себя чужую боль, чужие грехи.

После одного из соборований Батюшка в знак благодарности хотел поцеловать руку священника С., но священник успел руку спрятать и, чтобы скрыть смущение, отшутился: «Один-ноль». Батюшка улыбнулся, ничего не сказал. В палате в этот момент находились и другие посетители. Один из них, П., как раз собирался уходить, но старец попросил его подождать. Он с трудом встал с кровати, чтобы благословить П. (священник, соборовавший отца Гавриила, впоследствии рассказывал: «Я почувствовал: что-то здесь не так»), но по пути к П. наклонился и поцеловал руку соборовавшего: «Один-один». Батюшка не мог не поблагодарить человека.

Другой священник привез в больницу школьника-пономаря. Обычно спокойный, подросток в дороге вел себя странно: дергался, болтал без перерыва. В палате ничего особенного, на первый взгляд, не произошло. Батюшка расспрашивал своих посетителей об их делах, современных церковных проблемах, почти ничего не рассказывал о себе. Прощаясь, отец Гавриил как всегда благословил «на дорожку». Получилось так, что деньги для подростка келейницы не нашли. Тогда Батюшка начал искать сам. Для этого ему пришлось встать с кровати, придерживая специальные банки, в которые были вставлены исходящие из носа трубки. Изможденный старец- архимандрит преодолевал боль, чтобы послужить подростку.

По дороге назад пономарь задал всего лишь один вопрос: «А кто это был?» Больше он не проронил ни слова. Свои страдания отец Гавриил старался скрыть от окружающих. И только когда к нему пришел очень близкий по духу человек, Батюшка буквально рухнул ему на грудь. Наступил момент, когда уже не помогали обезболивающие средства.

В марте 2009 года в Павловку пришла телеграмма из епархиального управления – схиархимандрита Гавриила поздравляли с семидесятилетием. Батюшка заметил: «А в следующем году мне будет шестьдесят девять». Тогда его слова воспринимались как шутка. Но он действительно не дожил до следующего дня рождения. Впоследствии духовные чада находили в поведении Батюшки и другие знаки, предупреждающие о приближающемся конце: кому-то не дал денежку на дорогу, что было для него очень необычно, с кем-то впервые попрощался, поцеловав руку. И все же Батюшка ушел неожиданно: многие чада так и не успели сказать ему последнее «простите», он не оставил специального завещания, хотя имена священников, к которым рекомендует обращаться после его смерти, назвал заранее.

«Последний раз звонил, когда уже тяжело болел: „Все у меня хорошо“, – вспоминает сестра отца Гавриила, Валентина Федоровна. – Я спрашиваю: „Когда приехать?“ – „Приезжай через неделю“. А через неделю его хоронили». Ночь с 21 на 22 января была какая-то тяжелая: темная, томная. Не спалось. Когда на экране телефона появилось сообщение «Батюшка пошел домой», почему-то удивления не было. Как-то сразу опустело. Мир осиротел.

Схиархимандрит Гавриил (Стародуб) отошел ко Господу 22 января 2010 года в 3.45.

Чин погребения совершался в воскресный день 24 января. Стояли непривычно суровые для нашего края морозы (–19°). И все же попрощаться с Батюшкой пришли многие: пять архиереев, священники, монахи, миряне. Храм не вмещал всех желающих, люди несколько часов стояли на улице и не уходили. После литургии состоялся чин монашеского отпевания. Разрешительную молитву над почившим прочитал Высокопреосвященнейший Лука, архиепископ Конотопский и Глуховский, наместник монастыря Рождества Пресвятой Богородицы Глинской пустыни, а затем гроб с телом старца был опущен в специально уготованную могилу, обустроенную у стен Свято-Петро-Павловского храма.

В эти дни о почившем было сказано много доброго, но почему-то особенно запомнилась одна старушка. Она не стала вспоминать о старчестве, продолжении традиции, богословии. «Да, хороший был батюшка», – сказала старушка соседке.

Люди настолько верили в силу молитв отца Гавриила и его дерзновение пред Господом, что уже на следующий день на могиле появились записки. В них люди просили почившего о помощи, о молитвенном ходатайстве. Известны случаи, когда по молитвам к Батюшке совершались чудеса. Кому-то он помог успешно сдать экзамены с первого раза, хотя вся остальная группа ходила на пересдачу пять-шесть раз. По молитве к отцу Гавриилу удалось найти вора.

Когда уходят праведники, и печально, и радостно. Сердце радовалось не только от того, что каждое слово Евангелия и погребальных песнопений о спасении было словом о Батюшке. Смерть схиархимандрита Гавриила показала, что смерти на самом деле не существует. Он и сейчас рядом с нами. Отец Гавриил ушел свободным. Мир ловил его и не поймал. Он избежал пугавшей его популярности, ни разу не появился на экране или на страницах православной газеты. Отец Гавриил не стал игрушкой в руках нечестных людей, его именем не прикрывались безумные деяния. Батюшка до конца сохранил ясный ум, свою светоносную тишину и тайну.

Подвижники благочестия