Владыка Никон (Александр Порфирьевич Петин) стал правящим архиереем Донецкой епархии в 1944 году, в очень тяжелое время - гремели выстрелы, множество храмов были закрыты, а страна переживала все ужасы Великой Отечественной войны.
Владыка пришел на кафедру буквально с фронта - по болезни он был комиссован. Позже священников перестали брать в армию.
В памяти многих владыка Никон остался как хороший администратор и прекрасный проповедник. Однако мало кто вспоминает, что помимо священнической и архиерейской жизни у Владыки еще была и жизнь фронтовая. Не менее интересная и значимая.
Молодого священника, отца Александра (Петина) Великая Отечественная война застала в г. Пензе. В начале войны его призвали в стройбат, где определили в батальон, строивший взлетную полосу для аэродрома.
Отец Александр не снимал рясу даже на фронте. Рассказывают, что в тяжелые минуты артобстрела или бомбежки солдаты бежали поближе к нему, потому что вокруг него никогда не было убитых.
Строительство аэродрома, на котором трудился отец Александр, так и не успели завершить. Немцы наступали слишком стремительно.
Был получен приказ: "Отходим, завтра здесь будут враги!" При отступлении вражеские самолеты разбомбили обоз, в котором находился и отец Александр.
Фашистский летчик "Мессершмитта-109", израсходовав все бомбы, стал в буквальном смысле охотиться за солдатами, расстреливая их из пулемета прямо с высоты полета. Отец Александр, спасаясь от смерти, ничком падал и вжимался в землю при каждой пулеметной очереди. Но оказалась, что главная опасность исходит даже не от летчика. Советские войска, отступая, заминировали местность, опасаясь прорыва танков. Получилось так, что батальон аэродромного обслуживания, в котором состоял отец Александр, по чьей-то халатности остался за линией фронта, в тылу наступающих по большим дорогам немецких войск.
Солдаты, оставшиеся после бомбежки на поляне, предназначенной для аэродрома, были собраны - их обоз упрямо прорывался мимо немцев.
Аэродромный батальон, медленно продвигался вперед, проверяя дорогу самодельными противоминными щупами. Но все-таки, некоторые телеги взрывались - там, где мог пройти человек, лошадь с нагруженной телегой подрывалась.
Наступила ночь. Немцы в эти часы отдыхали. Обоз еле двигался, прокладывая дорогу по минному полю в полной темноте. И снова взрыв, яркий всполох огня, оглушительный грохот. Все остановились, замерли. Так продолжалось несколько дней. Похолодало, пошел снег. Дорогу начало заносить. С первой телегой теперь никто не хотел идти, солдаты стали отказываться выполнять приказы. Обоз прекратил и без того медленное движение.
Бойцы батальона хорошо знали отца Александра, уважительно звали его "батей", несмотря на то, что он был сравнительно молод. Его спокойная уверенность, особенная любовь к окружающим, ряса, которую он не снимал даже на войне, привлекала всех.
Командир позвал отца Александра. Оказывается, бойцы сказали, что они пойдут дальше, если "батя" перейдет на первую телегу или пойдет за ней. Командир, молодой еще человек, смущенно пояснил, что сейчас ни он, ни политрук обстановкой уже не владеют. "Я понимаю, что война есть война, - сказал офицер. - И можно приказывать, но у меня язык не поворачивается, и я прошу вас внять не голосу разума, а чувствам. Конечно, это жестоко - быть заложником, но сейчас людей может повести за собой только вера в священника. У бойцов есть уверенность, что с "батей" не пропадем. Вы знаете, я и сам разделяю эту уверенность".
Отец Александр пошел с первой телегой без колебаний. Это не было броском на огнедышащую амбразуру - в его действиях была лишь та самоотверженность, в которой его укрепляла вера людей. Бойцы повеселели и приободрились. "Батя", молясь Богу, шел впереди. Он думал о том, что не каждому выпадают такие прекрасные мгновения в жизни, когда его вера обретает видимое подтверждение. Все страхи остались позади, на той "поляне смерти", где не прервалась его жизнь от пулеметной очереди с самолета.
Нервное напряжение спало, на место ему пришло напряжение физическое. Отца Александра то знобило, то бросало в жар.
После многокилометрового пути, когда самое тяжелое осталось позади, силы оставили измученного батюшку. Отец Александр горел в жестокой простуде. После выхода из окружения его доставили в ближайший госпиталь в Кимрах. Оказалось - двустороннее воспаление легких.
Из-за этой болезни его и освободили от военной службы. За труды в годы войны на благо Победы отцу Александру были вручены медали "За победу над Германией" и "За доблестный труд в Великой Отечественной войне" и даже благодарности от Сталина как Верховного главнокомандующего.
Вскоре отец Александр постригся в монашество с именем Никон, а спустя некоторое время его назначили правящим архиереем на новообразованную Ворошиловградско-Донецкую епархию, появившуюся после освобождения Донбасса от немецко-фашистских войск. Однако и там он не забывал о людях, находящихся на линии фронта.
Во время своего священнического служения епископ Ворошиловградский и Донецкий Никон неоднократно отправлял обозы с продовольствием в госпитали для раненых бойцов.
Он непрестанно совершал богослужения, устраивал богословские курсы, где и сам читал лекции. История сохранила сведения о том, что в честь годовщины освобождения Донбасса от немецких оккупантов владыка Никон организовал среди верующих сбор пожертвований для фронта. Так, в сентябре 1944 года в фонд Красной Армии было передано 202 тыс. руб.
В день 27-й годовщины революции епархиальное управление разослало благочинным указание осуществить сбор в фонд детей погибших советских воинов. В день второй годовщины освобождения Донбасса на приходах состоялись торжественные молебны, проповеди, которые сопровождались призывами принять активное участие в возрождении хозяйства республики. Сам владыка Никон обратился с воззванием к благочинным, настоятелям и мирянам с предложением возглавить группы верующих на время уборочной кампании на различных сельскохозяйственных работах. Большинство духовенства именно так и поступило.
Анастасия Верченко
